Потрясающий спектакль! Видела его три раза и каждый раз получала огромное удовольствие! Нравится месье Боярский и в исполнении Барковского и в исполнении Романа Нечаева. У каждого актера он получился неповторимый и по-своему симпатичный. У Сергея Барковского он такой основательный, довольный тем, что имеет достаток, может позволить себе дорогие (по меркам окружающей его среды) затраты. Теперь можно и о семье подумать, обзаводиться детьми.
А вот в роли Урусова я Сергея Барковского не видела ни разу, хорошо бы как-нибудь посмотреть. Алена, вся надежда только на тебя, на твои объявления об участии Сергея Барковского в предстояших спектаклях.

Ах, эти Крики из Одессы...
"И быть над землей закатам, И быть над землей рассветам..."

И. Бродский Есть в Петербурге театр, который, как магнит, притягивает к себе людей. Молодежный театр на Фонтанке. Театр живой, ранимый, со своими невзгодами и удачами, он как-то особняком стоит в этом мире, где выживают сильнейшие.

За десять лет работы в Молодежном Семен Спивак создал театр, который находит своего зрителя в людях, способных чувствовать и сопереживать, плакать и радоваться (как бы банально это ни звучало). "Вот уже на протяжении шести лет, начиная с "Грозы", я ставлю спектакли про то, как жить, прощая обиды и боли, для того чтобы продолжить радость бытия. Я учусь прощать", - эти слова очень многое определяют в творчестве режиссера. Его вечная тема - прощение, поиск гармонии человека с собой и окружающим миром.
http://pressa.spb.ru/newspapers/nevrem/arts/nevrem-1814-art-21.html

"Крики из Одессы" по Бабелю – динамичный фольклорный спектакль на темы "Заката" И.Бабеля. Покоряет режиссура мизансцен и актерские работы юных стариков – Романа Агеева (Мендель), Регины Щукиной (мать). Блистательные роли второго плана играют Дарья Лесникова (Марусечка), Роман Нечаев. Сопоставление этого спектакля с двумя фильмами по пьесе Бабеля, вышедшими в 90-х годах, конфузно для таких грандов театра как Т.Васильева, Роман Карцев, пошедших по пути саркастического опошления того, что в нашем театре окрашено лирическими интонациями и такой пластикой в образе Двойры, истоки которой следует искать в Земле Обетованной. Смотря один из этих фильмов, понимаешь, что даже Армен Джигарханян, играющий Менделя, почти ничего не смог бы сделать в рамках тех музыкальных и пластических задач, которые были поставлены перед актерами Молодежного театра.

http://www.tvlur.ru/index.php?id=794

И был день, а был и вечер. И видел я людей, спешащих в Театр на Фонтанке получить удовольствие. И зал был полон, как Синагога в судный день. И ни яблоку, ни коню негде было упасть. И виделся мне Израиль. И виделись люди Израиля. И ожидал я сладкого языка Торы. Но, как позволил себе сказать Левка Крик, а по мне таки Александр Куликов: «Кавалерия – это вам не пехота. Кавалерия плевала на вашу пехоту».

Вы спросите меня, давно ли знаю я «Криков»? Потому что, какое право я имею говорить сейчас это слово, которое говорю? Вы спросите меня, и будете таки правы. Так вот и скажу я вам, что знаю их. Знаю и в лицо, и по тексту, и по сценической постановке Семена Спивака, многих лет ему и здоровья на сто таких «Криков» вперед. И «если я вам скажу, что старик не заканчивал высших женских курсов», вы поверите мне без честного слова? Это ведь варварство и Содом, что он вытворял и с актерами, и со зрителями, и с Исааком Эммануиловичем! И песни, и танцы, и молдаванки, и свадьба «при конфекционе, а это таки имеет вид»! Ай-яй, а что ж он с драмой сделал. Не драма – чистая трагедия.

Как сватали девочку Двойру, тогда еще Анну Геллер. И «грудь её была – красива, и ноги её были красивы, и веселье её было - велико». А в танце, что танцевала она вокруг стола с семьею своей, и с женихом, и со сватом - было в этом танце солнце родины, и нежность девичья, и сомнения. И томен был её взор. И колыхалось лоскутное платье её союзно движениям её. И утирал я слезы в радость и в умиление.

Как в кабаке кацапском пировал Мендель – Роман Агеев, между прочим. И вел разговор о величии своем прошлом и о Марусечке своей, девице, которую Дарья Лесникова играла. Как плясал он лихо с молдаванками. И мнилось мне тогда, что и не человек он вовсе, а демон какой бескостный. Что нет в крепком теле его ни единой твердой ткани, как в инжире каком. И оркестр «военную» играл. И чудились ему сады Бессарабии. А затем совращал его Фомин, то бишь, Роман Нечаев, бриолиновой своей прической и деньгами такими, что и для бедной еврейской семьи – на один компот, чтоб продал он весь свой конезавод, и дом, и хозяйство. Но не дался он тогда. И утирал я слезы от смеха веселого, глядя, как уходит он достойно и держится за товарища своего, Никифора, которого представлял Владимир Маслаков.

Как в Синагоге прознали сыны Менделя, что отец их нечестное задумал. Ведь и «время идет! Дай времени дорогу!» И сердился Беня, Алексей Одинг, на папу. И лупцевали сыны папашу Крика, между прочим, на собственном же дворе его, возле конюшен его. И как подымался старик. И смотрел мокрыми глазами на зрителя своего. И падал снова. И жена его, Нехама Борисовна, достойная Регина Щукина, сбегала по крутым ступенькам дома его. И бросалась на грудь мужу своему. И причитала, и заклинала: «Вставай, Мендель, вставай». И людям добрым, собравшимся, кто по делу, кто так, кто поглазеть, кто на беду чужую охотником, шепотом говорила, что «у нас все хорошо». И шевелился Мендель. И подняться пытался. Но палил сын его из револьвера и кричал, как корова, и гнал всех со двора. И утирал я слезы от грусти за большого человека.

Как стал Бенчик хозяином. И завел другой порядок в доме отцовском. И смотрел на людей так, словно на жаб каких. И сказал Левка: «Человек так не мучает кабанчика, как он папашу». Не пускал со двора родителя. И в исподнем своем бился Мендель о ворота. И вставал. И падал. И снова потом вставал. А когда устал совсем, окружили его Арье-Лейб, Петр Журавлев, и мадам Холоденко, Мария Мирош. И били они в ладоши. И требовали, чтоб поднял он голову свою. И встал. И встал он без какой-либо помощи. И утирал я слезы гордости и счастия, веря в силу этого человека.

Как выдавали Двойру замуж за человека состоятельного, но молодого, за мосье Боярского, которого Сергей Барковский играл. И кричали им люди: «Кыце!» И целовались они. И на лестнице мечтали о ребенке при конфекционе, и ступени в родительском доме считали. И спрашивала Двойра мужа своего, Боярского, а любит ли он её. И отвечал муж жене своей, Двойре: «А что же еще делать с Вами, как не любить. Не солить же Вас». Здравомыслящий был человек. И стихи ей читал при свечах. Но «соловья не кормят баснями, а женщин мудростью»! И сели люди за стол. И ходил меж ними Беня-сын хозяином. Но ждали люди настоящего хозяина. И пришел настоящий хозяин, Мендель Крик, с женой своей, Нехамой. И появилась на балконе Марусечка его с букетиком цветов. Но не позарился Мендель на любовь свою. А пал вместо того на колени перед женой своей. И поздравил молодых. И подарил жениху часы на цепочке. И было большое веселье. И утирал я слезы благодарные с лица своего, за то, что живу и силы есть у меня, и великие люди по земле ходят и стоят на ней крепко.

Вот что это за спектакль был. Но иное увидели глаза мои, когда взошел я в театр в этот грустный вечер. И спросил я себя: «Оно мне надо, видеть это грустное зрелище, когда трагедия становится мелодрамой?» И утер я слезы тоски, скорби и печали, и решил, что сохраню их в сердце своем живыми. Ибо что мне делать с ними, с мертвыми-то?
Аи, затем, люди, послушайте меня. День есть день, вечер есть вечер. Давайте же выпьем рюмку водки и «чтобы было хорошо!»
Юлия Леонтьева, студентка СПГАТИ.

Ода «Крикам».

Чудны дела твои, Господи! Чудны творения твои!
Как в Одессе, граде у моря, в году девять сотен тринадцатом
Обитало семейство с фамилией Крик, что конями владело
И частным извозом на жизнь себе промышляло.
Старший Крик и супруга Нехама,
Двойра – дочь, что давно уже в девках ходила.
Беня – сын, он налетчикам первый король, грабежей заводила.
Левка – сын, что в гусарском полку в Петербурге
Верой-правдой служил, но пришел на побывку до дому -
Вот большое семейство, которое в пьесе нам драматург предлагает.
Мендель Крик - сильный был человек да и «старой закалки»:
Разменял он десяток седьмой, а «горячий, как печка».
Он к Марусе младой воспылал несказанной любовью.
Вознамерился все распродать, и за морем широким
В Бессарабии дальней сады приобресть для любимой.
Но сыны его, Беня и Левка, с обидой ему попеняли
Что к хозяйству и делу отец допускать сыновей не спешил,
А пора бы давно. Только очень характер тяжелый
У отца их, у Менделя Крика,
Что хозяином был надо всеми своими конями.
И расстроились сильно сыны, что отец своеволит.
И задумали так проучить, чтоб вперед не повадно.
Они драку затеяли с ним на дворе у конюшен.
И побили отца, разве только что в смерть не убили.
И отец от бессилия должен был им подчиниться.
И лежал он в болезни и слабости в доме, где Беня
Старший сын стал хозяином полным, в деле отца заменив.
Не пускал он отца своего за ворота,
Где любовь незаконная зело о нем убивалась.
В то же время готовилась свадьба Двойры с Боярским,
Молодым человеком, к тому же богатым весьма и вальяжным.
И на свадьбе пируя, примирился Мендель с сынами
И с женою своей, испросив для себя извиненья
И закат для него был светлее иного рассвета.
Так сюжет нам представил Исаак Мануилович Бабель.
И поставил «Закат» Молодежный театр на Фонтанке.
Постановку возглавил Спивак Семен Яковлевич.
И назвал он сей славный спектакль «Криками из Одессы».
Позавидовать можно его строгому, зоркому глазу.
Усмотрел режиссер в скромной пьесе великое действо,
Философский сюжет смены времени и поколений.
Декорации мощью изломов своих впечатляли.
Переходы и лестницы, словно судеб перегибы.
Деревянное все, что добавило им колорита.
Песни, танцы украинцев, русских, евреев
Расцветили спектакль ясным светом далекой эпохи.
Роль заглавную препоручили актеру
Что Романом Агеевым звать. Он сыграл там Менделя Крика.
Воплотив в этой роли несокрушимый характер,
Музыкальность и танцы, и голос, что силой своею
Удивлял даже дальние кресла галерки.
Выходил он помятый и в пестрых, лоскутных одеждах.
И с родными держался тогда исключительно грубо.
Но зато в заключительной сцене всего представленья
Представал перед зрителем мудрым, седым и почтенным,
Когда под руку шел он под традиционно « В семь-сорок»,
Вместе с верной женою своею, подругой бессменной, Нехамой,
Роль которой доверили Щукиной славной Регине.
Пригодился её темперамент и искренность тоже.
Она то тараторит, то медлит, смутившись, то громко хохочет,
То поет проникающим в душу прекрасным сопрано,
Испрошая у Бога семье своей счастья и мира.
Она мать и жена, и законы Господни блюдет неустанно.
Но к концу голова её станет белее, чем прежде.
Остальных разбирать мне не след - все прекрасны безмерно:
Милой Двойры стеснение перед своим женихом, и Боярский –
Деловой человек, но в вопросах тончайших любовных
Деликатен, учтив, осторожен, внимателен, чуток.
Он за ручку ведет свою Двойру по шатким ступеням,
И нам кажется, будто они не касаются пола.
Арье-Лейб – сват и друг, Беня, Левка, Никифор, Маруся -
Все они органичны и ярки в своем исполненье.
Режиссер все окончил большим и веселым гуляньем -
Свадьбой той, что так свойственна русским евреям,
Без которой подобный спектакль обходиться не может.
Мендель Крик возгласит: «Пусть танцуют сейчас молдаванки!»
И тот час же все пустятся в танец из первого действия родом.
О, чудны же дела, твои, Боже! И творенья людские,
Для которых нас создал, которым ты суть – Вдохновенье!

а основную мыль выразил раввин Бен Зхарья в своей "застольной речи":
"День есть день, а вечер есть вечер. День наполняет нас потом трудов наших, а вечер держит наготове веера своей божественной прохлады...
Иисус Навин, остановивший Солнце, был злой безумец. И вот, Мендель Крик, прихожанин нашей синагоги, оказался не умнее Иисуса Навина. Всю жизнь он хотел жариться на солнцепёке, всю жизнь хотел стоять там, где его застал полдень. Но Бог имеет городовых на каждой улице, а Мендель Крик имел сынов в своём доме... Городовые приходят - и делают порядок.
День есть день, а вечер есть вечер - всё в порядке, евреи."

"СЕМЬ-СОРОК"

И ещё Марусечка...
В исполнении Юли Шубаревой она более естественна, очень милая, женственная, а у Даши Юргенс - забавнее, эксцентричнее

Вообще, на мой взгляд, идеальный состав спектакля: Дарья Юргенс - Потаповна (мадам Холоденко), Юля Шубарева - Марусечка, Роман Нечаев - мосье Боярский, Ирина Полянская - мадам Попятник, Роман Ушаков - Мирон Попятник, Вайнер;
что касается роли Урусова - видела трёх разных исполнителей (Андрей Кузнецов, Сергей Барковский и Денис Цыганков) - все ОЧЕНЬ разные, но каждый по-своему хорош!