Сергей Барковский в роли Тальберга:

Справа Алексей Турбин - артист Константин Воробьев.

Посмотрела я запись премьеры спектакля "Дни Турбиных". Какой чудесный был спектакль, сыгран с энтузиазмом, в зале все время живая реакция, то смех, то напряженная тишина.
Состав актеров уже не повторится, наверное, никогда. Дело в том, что Алексея Турбина играл Константин Воробьев, а Тальберга играл Сергей Барковский. Скажу честно, я Алексея Турбина воспринимаю только в исполнении Барковского, в крайнем случае - Андрея Мягкова. Алексей Константина Воробьева держится как-то в тени, видно, что он сам растерян и расстроен событиями гражданской войны. За столом он воспринимается на равных с другими членами семьи.
У Барковского же Алексей явный лидер, к нему все прислушиваются, он рассудителен, умен, благороден, всегда контролирует ситуацию, его слово для всех - закон. За столом он явно главный, признанный глава семьи, внимание невольно фокусируется на нем, все, что он скажет - весомо. Поэтому его гибель лишает семью устойчивости, опоры, которую он давал Николке и Елене.
Удивительно, как без всякого грима, только надев очки, Барковский превращался в Тальберга, практически антипода Алексея Турбина, с помощью актерского перевоплощения. Но его Тальберг совсем другой, чем у Петра Журавлева, у которого он холодный, эгоистичный, малодушный. У Барковского Тальберг какой-то мягкий, довольно милый, любит по-своему Елену, но просто трусливый человек, спасающий любым способом свою жизнь и равнодушный к жизни других людей. Когда он возвращается за Еленой, то веришь, что он ее любит и даже где-то его жаль, что с ним так обходятся. Человек думает, что вернулся к семейному очагу, а его безжалостно выгоняют вон, причем он-то такой-же как и прежде, но раньше-то его принимали в свою семью, а теперь - нет.
Как же хорош Евгений Дятлов в роли Шервинского! Молодой, красивый, безумно влюбленный, он так и брызжет энергией, радостью жизни после того, как убеждается во взаимности своей любви к Елене. Кругом ужасы войны, смерть, опасность, а у него самое лучшее время жизни - он влюблен и любим. Это первый прогон спектакля, тут еще нет места ни приколам, ни шуткам не по сюжету, все наслаждаются самим спектаклем.
В конце записи мелькает смеющееся лицо Семена Яковлевича Спивака, он как и остальные зрители с упоением следит за развитием событий.
Единственный непредвиденный момент, по-моему, когда Шервинский встречается с Лариосиком в заячьей шапочке и тот пытается снять ее, а завязки не развязываются, тогда Шервинский очень трогательно ему их развязывает.
Екатерина Унтилова тоже прекрасно выглядит и играет. Для меня она лучшая Елена Тальберг, ни Наталья Рогожкина, ни, тем более, Валентина Титова ее не превзошли.
В общем, смотрела запись и наслаждалась, причем во второй раз смотрела еще с большим удовольствием, чем в первый.
Что же это за удивительный спектакль такой, который чем больше смотришь, тем больше он нравится?

Владимир Маслаков (исполнитель роли Николки) о спектакле:
Для меня в пьесе затронуты важные темы, о чем писал Булгаков и о чем ставил Семен Яковлевич, о чем все мы пытаемся играть – о человеческих отношениях. О том, что семья, дом, уют намного важнее в мире, чем революции, войны, борьба за идеалы и т.д. Самая главная мысль здесь, на мой взгляд, это то, что человек - существо нравственное, а нравственность - это возможность отличить добро от зла, необходимость сохранять тепло, любовь и уют в доме, невзирая на то, что творится за окном. Например, Студзинский этого не понял и ушел дальше за псевдоидеалами. Но еще раньше, конечно, выбивается из этого круга Тальберг. И по сравнению в идеалами дома, семьи в нашем спектакле немецкий штаб смотрится кукольным, смехотворным и жалким. Именно жалким, потому что он как бы вершит судьбы и делает попытки что-то решать. Главная ценность и главное спасение человека в нем самом…

Мои впечатления от спектакля:
Для меня это навсегда спектакль о единении и верности. И о Семье. Именно с большой буквы.
Это история о семье Турбиных, Елене, Алексее, Николке, о людях, которые при разных обстоятельствах стали частью их семьи. Они живут в Киеве в разгар гражданской войны. С одной стороны гетман, которому служат братья Турбины, Мышлаевский, Студзинский, Шервинский, с другой - Петлюра, ну а со стороны России идет страшная зараза - большевики.
Они все - Семья. Золотая, рыжая Елена, мудрый офицер Алексей, наивный и смешной юнкер Николка, "друг детства" Витенька Мышлаевский, преданый этой Семье до крайности Студзинский, настойчивый поклонник Леночки тенор Шервинский, житомирский кузен Лариосик... Они все вместе, за кремовыми шторами, которые дают ощущение покоя, какого-то незыблемого счастья, единения. Они сидят за столом, едят, выпивают за здоровье Леночки, поют песни хором, говорят - и это всё такое семейное, такое домашнее... Они все привязаны друг к другу, узами, которые крепче родственных. И только господин Тальберг не вписался в эту семью - он потому и исчезает из действия в самом начале - он не часть Семьи, он чужой.
Но в это семейное счастие, в эту идиллию, в этот уют врываются ужасы гражданской войны. И стучит в висках страх за них, за их Семью, за каждого их них. Погибает Алексей, не в силах осознать случившегося - гетман бежал, некого защищать и не за кого умирать, всё кончено. И сдаться Петлюре нельзя, и убегать - невозможно. И он остается умирать, один в пустой гимназии, отослав домой Николку, спасая всех, но не спасая себя. Он остается сидеть в круге яркого света, который, кажется, исходит от него самого.
А Николку ранили, и он теперь "калека", как говорит о нем Елена. И в ужасе от смерти старшего брата, она выкрикивает страшные обвинения, и словно птицей взлетает, бьется над сценой крик Студзинского, хватающего пистолет и бегущего на улицу: "Я искуплю!". И уже тише, на ступенях, когда его держат за руки, не давая вырваться: "Никто не смеет обвинять меня... Я выполнял приказ командира". Этот ужас, это горе - оно не передается словами. Это горе семейное, всеобщее, и спешит раскаятся Елена, и вот уже они снова вместе, осиротевшие, потерявшие брата и командира.
Смешной и трогательный Лариосик, который так вписался в эту семью, который так трогательно говорит о тех самых кремовых шторах, который влюбляется в Елену, а она уже помолвлена с Шервинским, он словно оттеняет все ужасы происходящего. Там, за окнами, Петлюра отступает и идут большевики, гибнут люди, плача, срывают погоны офицеры, там хаос и ужас, а у Лариосика - несчастная любовь, личная драма, и елка, и разбитая бутылка водки, и всё так по-человечески просто и понятно, и не верится, что за окнами - война.
Настоящий белый офицер Студзинский, словно немой хранитель Семьи, не может оставаться. Он не сможет ужиться с большевиками, он не принимает новой власти, он верен своим идеалам, своему командиру - верен до конца. Он уходит - на Дон, вероятно, он не доберется туда живым, он и сам это понимает, но как можно оставаться на милость большевикам? Это образ русской интеллигенции, образ тех, кто воевал с большевиками до конца, кто уезжал за границу, кто остался верен себе.
А в конце - монолог Лариосика, и его "Мы отдохнем, мы отдохнем" звучит как заклинание, как молитва, чтобы все были живы, чтобы было спокойно и тихо, чтобы эта гавань с кремовыми шторами, эта Семья оставались вечно. В пьесе это не последние слова, но у Спивака это - финал. После этих слов звучит трель дверного звонка и так и застывают герои в вечном ожидании чего-то нового, неизведанного, застывают все вместе - одной Семьей.
Этот спектакль для меня всегда домашний, родной, светлый. Не всегда всё гладко, не всегда все хороши, но когда я выхожу из зала, в душе тепло, светло и хорошо. Словно я сама стала частью Семьи. И на меня пролился свет, исходящий от всех них, и мне достался кусочек огромной привязанности друг другу, и меня защитили кремовые шторы. Я люблю их, свои "Дни Турбиных". Это, может быть, не самый лучший спектакль Молодежки, не самый удачный, но несомненно самый родной и светлый, самый домашний и любовно взращенный, спектакль, который, кажется, наполнен до краев всем тем, что так важно в Молодежном: любовью, уважением и бесконечной преданностью.

Мышлаевский Шервинскому (про гетмана): Что ж ты его не пришиб, как собакА?
на что Дятлов-Шервинский не смог не отреагировать: Вот ты бы пошёл и пришиб, как собакА!
Мышлаевский: Вот я бы пришиб, будь спокоен - только как собакУ!

Обожаю эту сцену с портсигаром!