“Как веселился старый Петербург”
(о спектакле "Сторона разгульная, Петроградская!")

Комеди-зал “Бельэтаж” представил яркую и необычную постановку, целью которой было не просто рассказать о том, как отдыхал и развлекался петербургский полусвет в начале прошлого века, но и передать атмосферу беззаботности и веселья, царившую в знаменитых увеселительных заведениях белее, чем столетие назад.

Как ни странно, зрителей собралось не так много, и по правде говоря, перед началом представления публика была несколько заинтригована. Многие из тех, кто пришел, не знали, чего ожидать от спектакля, именованного в афишах как “арт-кабаре”. И действительно, спектаклем в полной мере это назвать было сложно: номера чередовались стихами и рассказами о жизни петербургского полусвета - иногда довольно меланхолическими, наполненными ностальгией по безвозвратно ушедшим временам, но в основном, смешными и веселыми. Актриса Анастасия Рябоконь, которая кроме всего прочего, исполняла роль ведущей в арт-кабаре, то и дело, обращаясь к зрителям, вспоминала события тех времен, когда в районе петербургских островов находились самые популярные на тот момент увеселительные заведения, знаменитые сады развлечений “Новая Аркадия”, “Ливадия”, “Вилла Родэ”… Сейчас уже давно забытые, но в начале прошлого века это были места, где протекала веселая и разгульная жизнь столичного общества. Там, на Петроградской стороне, тогда городской окраине, находились самые популярные театры и рестораны, где любили бывать Блок и Некрасов, где выступали Монахов, Утесов, Шаляпин. В исполнении заслуженных артистов России Екатерины Унтиловой и Олега Куликовича на сцене прозвучали полные страсти и трагизма русские и цыганские романсы, трогательные лирические дуэты, шуточные куплеты, комические французские песенки – одним словом, всё то, что было популярно, что слушали, над чем смеялись и плакали почти сто лет назад.

Были также и отдельные танцевальные номера, ведь какое кабаре без танцев, и в первую очередь, конечно же, знаменитого канкана. Не мог не порадовать публику и тот факт, что на протяжении всего спектакля звучала “живая” фортепьянная музыка. Действие комедийной драмы проходило при минимальном количестве декораций, которые к тому же не менялись: на сцене находилось только несколько манекенов в вечерних нарядах. Сначала такая скромная обстановка казалось несколько странной для кабаре, но потом стало понятно, что красочные декорации были бы здесь даже лишними. Яркие костюмы актеров: блестки, перья и стразы и без того удачно создавали праздничное настроение.

Как и положено, в кабаре атмосфера была самая легкая и непринужденная. Актеры шутили, разыгрывали курьезные сценки, импровизировали, в общем, заскучать зрителям не давали. Действие на сцене развивалось динамично, и хотя выступления не были связаны между собой ни общими персонажами, ни единой линией сюжета, это не нарушало целостность постановки. Спектакль смотрелся на одном дыхании, полтора часа пролетели незаметно, и публика, поначалу настроенная несколько скептически, осталась вполне довольной.

09.04.2007
текст: Марина Степанова
фото: Ирина Красникова
http://www.trudu.net/articles/reports/365/

Совместный проект
Александринского Театра и
Театральной мастерской "АСБ"

Здравствуй и прощай...

драма в двух действиях
Перевод В. Вульфа
Автор - Атол Фугард
Композиция игрового пространства,
постановка и оформление - Алексей Янковский

Действующие лица и исполнители:
Джонни - Дмитрий Сутырин
Хестер - Екатерина Унтилова

Всем, кто потерял надежду, посвящается...

"ПРОШЛОЕ, БУДУЩЕЕ, НЕСБЫВШЕЕСЯ И СБЫВШЕЕСЯ, приводит всегда к НАСТОЯЩЕМУ.
Вот почему мы ждем возвращений. Главное сильно желать. Мы ждем, что есть сил и повторяем слова молитв:
"Я пришел, чтобы протянуть руку каждому, кто по несчастью или злой воле столь долго живет без нашей ЛЮБВИ."
Ожидание - длинная цепь, которой один прикован к другому. Это бичева воздушного змея; дрожит в руке, значит жив еще тот, кто потерялся за облаками, но по причинам нам не известным, не может (или не хочет) вернуться на ЗЕМЛЮ.
Ожидание - это крик, обращенный к дальнему или ближнему, но и ближний не хочет услышать как ты кричишь.
Ожидание - это мучительное избавление от иллюзий, это ВРЕМЯ, которое пребывает внутри ожидания СМЕРТИ..."

Тонино Гуэрра "В Пекине идет снег"

Амальрик и Изе (Александр Строев и Екатерина Унтилова) в спектакле «Запретный плод» на сцене театра «Русская антреприза» им. А. Миронова

Елена Тальберг ("Дни Турбиных")

Наконец-то Елена Прекрасная (Тальберг-Турбина) улыбается!

Молодежный театр на Фонтанке

В самом начале девяностых Семен Спивак искал актрису на роль Катерины Кабановой. Искал долго и мучительно. Нужна была простая без дурости, изысканная без надлома, нервная без истерики, красивая и нежная и при этом не роковая женщина и не провинциальная простушка. То есть что-то особенное, существующее в основном в воображении и практически нереальное. Друзья подсказали: "Недавно в Питер приехала из Вильнюса актриса Унтилова".

В Литве Екатерина Унтилова играла Инкен в "Перед заходом солнца" и Маргариту в "Мастере и Маргарите". Уже по этим двум ролям можно было предположить, что есть в ней и простота, и нежность, и инфернальность, и изысканность. И Спивак пригласил ее в "Грозу".

Спектакль тот потряс воображение даже самой искушенной публики полным отсутствием даже какого-либо намека на темное царство. Заодно с положенными Волгой-матушкой, церковными сводами и типами русского купечества не было в спектакле и этнографических мотивов. Ни расписных шалей, ни цветастых юбок, ни мохнатых армяков, ни рогатых головных уборов, срисованных с полотен Рябушкина. Никто не скрипел смазными сапогами и не помахивал платочком. "Гроза" Спивака была написана акварелью - как фон для Катерины.

Развевающееся платье цвета морской волны, точеная фигура, собранные в узел волосы, блуждающая на губах улыбка, сильный голос и отсутствующий взгляд. Катерина Кабанова испугалась нахлынувшей на нее любви к другу дома. Она так и не смогла понять - как ни втолковывала ей невестка Варя, как ни намекал муж Тихон, как ни уговаривала свекровь, - что можно спокойно жить двойной жизнью. Чистая совесть оказалась ей дороже даже робкой попытки счастья. Она попыталась было, погубив чест-ное имя, кинуться вслед за любимым, а он не пустил. Да и не позвал.

Следя за этой Катериной, многие в зрительном зале с удивлением обнаруживали свое страшное, со школьных лет, заблуждение. Не было у Островского никакого давящего быта, не было социальной несправедливости, не было даже полета с обрыва в широко раскинувшуюся Волгу. Была молодая и красивая, очень красивая женщина, которая хотела любить. А избранники ее оказались недостойными, ее любви испугались. И она бросилась в омут и погибла, ударившись виском о якорь в мутной воде...

Потом Владимир Туманов ставил в Театре Сатиры "Тот этот свет" и пригласил Екатерину Унтилову на Айну - подругу, музу и помощницу главного героя, кинорежиссера с несложившейся судьбой. Вокруг него вились женщины, Айна оказалась над ним. Холодная, рыжая, затянутая в кожаный наряд, она всегда была поблизости и знала его наизусть. Она, без сомнения, его любила, но он не ведал, что делать с ее любовью. До Айны нужно было подниматься, тянуться, для него это было слишком сложно. Он постоянно уходил от нее к обычным, живым и понятным женщинам, к прежней семье, к прежним увлечениям, а она, как настоящая ведьма, без улыбки ждала, когда он вернется, раз навсегда привороженный ею.

Потом была Зина. Золотоволосая, веселая, постоянно пританцовывающая Зина в панамке и умопомрачительном платье, сшитом из двух огромных платков. Зина, третьестепенная героиня "Тани-Тани", спектакля Владимира Туманова по бессмысленной пьесе Оли Мухиной. Девичий щебет молодого драматурга режиссер превратил в рассуждения о смысле жизни. Зина не вписывалась. Она не хотела философствовать, она хотела танцевать и любить философствующего героя. Она не рыдала и не заламывала рук, как все прочие, она любила и ждала, когда ей ответят. А в минуты отчаяния широкая, открытая, приветливая улыбка медленно сходила с ее лица, и лицо уже было не ее, и глаза не ее, и жизнь вокруг замирала. О таких женщинах подруги обычно говорят: "Он ее недостоин", а женщины эти, которых крайне мало, не обращают на подобные слова внимания. Уметь любить, не обременяя никого своей любовью, - особый дар.

Фрекен Жюли из спектакля Александра Галибина в "Балтийском доме", казалось бы, девушка не из этого ряда. Барышня в веночке совратила лакея - сюжет не самый романтический. Зачем Унтиловой играть полубезумную самодурку, помешанную одновременно на зове плоти и светских нормах? Что общего у Жюли и Катерины Кабановой, в конце концов?!

Судьба у них общая. Девушки влюбились: одна от адской скуки в провинциальном городе, другая - от всеобщего помешательства в ночь Ивана Купалы, мучались обе, сознавая преступность страсти, на протяжение нескольких часов сценического времени делали моральный выбор, принимали решение - и от решения своего уже не отступали. Может быть, Август Стриндберг и не про это писал. Но про это - интереснее.

Что же это получается? Актриса одной роли? Одного плана?

Нет. Просто женщины, которых ей выпадает играть, похожи - все немножко ведьмы. И если в Вильнюсе Екатерина Унтилова играла Маргариту, то в Питере она сыграла Елену Турбину.

Мир держится на женщинах - на хранительницах очага. Спокойная, светлая Елена скользит по квартирке Турбиных, оберегая покой дома и душевный покой его обитателей. За ней решающее слово во всех ситуациях. Кроме нее, никто не сумеет отобрать револьвер у пьяного Мышлаевского. Нежнее ее никто не приветит нежданного житомирского кузена. Никто не вложит столько боли и отчаяния в хорошо знакомый романс. В доме Елены - не салон, требующий соблюдения светских приличий, а заветное место отдыха, потому и собираются туда друзья и знакомые в трудные и счастливые минуты.

Екатерина Унтилова приносит с собой в спектакль несвойственную нашему времени неторопливую и неагрессивную женственность. Она - актриса на роли любящих и любимых, но непонятых героинь: веселых и горестных, умных и глупых, домашних и диких, но одиноких. В ней есть загадочность настоящей женщины. Разгадок множество, и все они очень относительны.

Ближе всех к истине подошел юнкер Николка Турбин, раскрывший тайну обожаемой сестры безнадежно влюбленному в нее житомирскому студенту Лариосику:

- Да рыжая она, Ларион! Ры-жа-я!

Александра Елисеева, 15.04.2001

© Александра Елисеева, "Театральный Петербург"
http://www.theart.ru/cgi-bin/programmaterial.cgi?id=134

СНЫ В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ («ЭЛЬФА-МАТИМА»)
Метафизическая комедия в 2-х действиях Леонида Ворона и Ирины Ворон

Режиссер
Заслуженный артист России Евгений Баранов

Художник-постановщик
Николай Слободяник

Музыкальное оформление
Владимир Бычковский

Художник по свету
Дмитрий Щепетков

Звукорежиссёр
Богдан Зайцев

Помощник режиссёра
Наталия Курылёва

Действие происходит в наши дни

Премьера состоялась 6 апреля 2007 года

Действие спектакля идёт с одним антрактом

В спектакле заняты:

Риша, эльф —
Засл.арт.России
Светлана Письмиченко

Нелина, эльф —
Засл.арт.России
Екатерина Унтилова

Филоня, сатир —
Засл.арт.России
Евгений Баранов

Виктор, скрипач —
Вадим Франчук

Борис, муж —
Николай Дик

Татьяна, жена —
Ирина Сотикова

Николай, лесоруб, —
Сергей Дьячков

Горилла —
Илья Мозговой

«Снами в летнюю ночь» театр, по-сути, открыл для Северной Столицы (как в 2003 году Василия Сигарева) имена замечательных петербургских драматургов, чьи пьесы в Петербурге никогда не ставились, хотя с успехом идут в Рязани, Туле, Ростове, Бишкеке и Сан-Франциско. Для драматургов это несомненно хорошо, а вот для Петербурга мне кажется не очень умно. Потому что наш театр (впрочем подобные стенания зафиксированы во все времена и века) не данный момент совсем не избалован хорошими современными пьесами Ведь для того, чтобы написать хорошую пьесу совсем не надо потрясать блюдом с вывороченными кишками, и уверять, что это есть новая драма. Надо просто владеть словом, чувствовать время.
Вороны наше время чувствуют тонко. При этом драматурги не выпендриваются, не торчат на обочине литературы, не кутаются в плащи непонимания. Леонид и Ирина Ворон — артисты. Настоящие. Талантливые. Но говорить сейчас об этом не любят. Вообще не хотят связывать два направления своего творчества. Их право. Хотя Леониду Кудряшову и Ирине Викторовой не в чем себя упрекнуть. А мне например, на петербургской сцене очень не хватает этих артистов.
Драматурги Леонид и Ирина Ворон — наследники по прямой. Их пьесы не просто написаны блестящим языком, они впитали лучшие драматургические традиции Александра Володина и Евгения Шварца. «Сны в летнюю ночь» (второе название «Эльфа-матима!» происходит от волшебного слова, с помощью которого персонажи могут превращаться сами и превращать других) — спектакль о том, что может произойти с людьми (со мной и с вами), если вы, собирая грибы в Комарово или пробегая по Невскому, вдруг налетите на огромного африканского попугая и — «фр-р» — на какое-то время попадёте в «неземные не-че-ло-ве-чес-кие условия». В общество... Сатиров и Эльфов. И только покинув этот «пикник на обочине», когда «время людей истечёт», напившись «любовных нектаров» и претерпев несколько собственных «превращений», сможете наконец догадаться, что, наверное, на несколько часов оказались в… Раю.

Другие фотографии можно посмотреть здесь: http://www.mironov-theatre.ru/show/sni/foto.html