Возникавшие в голове по ходу созерцания творения мысли (с последующим внутренним редактированием):

1. Как говорил Станиславский, а Немирович-Данченко ему в данном случае вторил (тогда, как известно, что коллеги по созданию новой театральной школы сто лет назад далеко не всегда и не во всём сходились во мнениях): «Расстелите коврик и выведите на него трёх актёров – это уже и будет театр».
2. Актёры, находящиеся в здравом уме и памяти, при отсутствии каких-либо форс-мажорных обстоятельств, запинаются с произнесением текста в двух случаях. Когда текст ещё не достаточно хорошо выучен и когда на трёхсотом спектакле текст известен уже настолько, что произносится помимо сознания, на автопилоте. Подобно тому, как бывает, когда какая-нибудь мысль так долго пережёвывалась в своей голове, что, наконец, озвучивая её ртом, ты её уже не думаешь.
3. Самое начало. Не наросло ещё, запинаются, не всё ещё выстроилось и стало органичным. Медынич как-то переигрывает, слишком алые щёчки.
4. Станислав Мухин. Вроде не слишком мощных габаритов дядечка, а в сериалах прижился в амплуа такого супер-пупер-крутого экс-спецагента, к которому и подойти надо бояться, тут же мордой в луже окажешься.
5. Что-то они перед собой какую-то гимер-мега-макси задачу поставили. Без музыки, без декораций, на одном актёрском мастерстве? Скучновато, вяловато. Длинные монологи, не разбавленные интересными мизансценами и оригинальным музыкальным решением. Роман Агеев будто бы в ещё одном варианте своего амплуа Отелло. Проходки по белому линолеуму из одного конца сцены в другой просто занудны.
6. Хорошо, что сегодня я почти выспался, поел и выпил кофе перед спектаклем, хоть не засыпаю. Вообще вся эта ситуация с подозрением королём своей супруги в измене при дружном отрицании даже малейшей вероятности подобного всеми придворными как-то не решена. Если во всём этом есть какой-то юмор, то это очень тонкий юмор, который лично до меня не доходит, а если бы я на этом спектакле и смеялся, то в случае состояния нервического расстройства, истерически и от занудства и тупости происходящего.
7. Королева в окровавленном платье. Сделайте же, наконец, анализ ДНК ребёнку и покончим со всем этим!
8. За сценой умирает первенец короля, на сцене умирает королева. Падает и король, действительно смешно падает, мне понравилось. Сказка кончилась? Ура!
9. Нет? Ну, в принципе в подобную манеру повествования можно втянуться на неком гипнотическом медитативном уровне и даже начать получать от всего этого своеобразный кайф. Будто бы перед тобой запустили метроном, введя тебя в полусонный транс. В конце концов, в БДТ добиваются же подобного результата. И вполне такие спектакли можно на самом деле смотреть. Если только в соседнем кресле не изнывает в диких конвульсиях скуки какой-нибудь решившийся приобщиться к великому искусству страдалец.
10. Позовите Эмиля Капелюша! Пусть он понавешает к потолку всяких прибамбасов, а Романа Агеева заставит таскать на спине статую Свободы! Право же, будет куда занимательнее!
11. Своеобразная особенность именно этой постановки. Все актёры играют. И даже довольно энергично, с чувством играют. Но каждый играет как бы сам по себе. Не существуя ни в пространстве другого актёра, ни в пространстве вообще какого-либо общего сценического действа. Есть набор сцен, спектакля нет.
12. Классная штука, когда король танцует с мёртвой королевой, но и эта сцена смотрится не на уровне решённого эпизода, а всего лишь не до конца отработанным эскизом.
13. Антракт. Я понял, что именно мне, не могу говорить за кого-либо ещё, так сильно давит на мозг. Белый линолеум! Это раздражающее белое пятно! Чёрный и белый – цвета подростковой ограниченности. Потому что мир наполнен разнообразными яркими красками, которых можно не замечать только в не совсем здоровом и полноценном психическом состоянии. Впервые за последние просмотры разных спектаклей в разных театрах мне захотелось что-то самому исправить в предлагаемом мне действе. У меня возникло желание взять кисть, краски и спрятать это болезненное, клиническое, больничное белое пятно за рисунком какой-нибудь цветочной лесной поляны.
14. Если появление Ольги Медынич во втором действии в роли не матери, но дочери было очевидно, то реинкарнация Романа Нечаева в новом облике лично для меня явилась неожиданностью.
15. Мне вообще сложно что-либо говорить об актёрских работах в этой постановке. Потому что здесь как бы и нет особо объёмных, ярких, глубоких ролей. Есть Роман Агеев, который во втором действии всё-таки как-то находит тот необходимый градус очарования, юмора и харизмы в своём персонаже, который заставляет меня получать некоторое удовольствие именно от него. Какие бы симпатии я не испытывал к Роману Нечаеву и Ольге Медынич, им как-то и играть особо нечего, поэтому конкретно в них я разочаровываться не спешу, если уж всё в целом так странно и не слишком-то содержательно.
16. Финал с повешенной Ольгой Медынич. Мне, как нереализовавшемуся сластолюбцу, всегда приятно, когда с женщиной сотворят что-нибудь этакое садистское. Я потому и хотел сострить, что стоит образ мёртвой женщины закрепить за Ольгой Медынич на уровне амплуа. И только вчера прочитал, что это уже её амплуа, ибо её специальность «актриса кукольного театра».
17. Послевкусие. Просмотренное не вызвало во мне отвращения и отторжения на клеточном уровне. Просто я не увидел решенного и доведённого до максимальной, насколько это возможно, безупречной формы спектакля. Я увидел ещё только осторожное, застенчивое, не уверенное нащупывание спектакля. Когда я точно не знаю, чего хочу, когда я точно не понимаю, что делаю, но двигаться вперёд, тем не менее, как-то надо и я эдак тихой сапой пытаюсь выбраться из лабиринта, в котором оказался.
18. Сейчас прочитал: «Женщина в мире мужчин как таковая». А какая она таковая, если мне её даже толком не представили? Вот она наигранно красная, вот она в окровавленном платье, вот она висит там на чём-то. У меня даже возможности влюбиться в неё не было, чтобы хоть как-то посочувствовать. А герою Романа Агеева я сочувствую априори. Не была бы его жена такой дурой, думала бы, прежде чем что-нибудь делать, так не довела бы своего мужа до невменяемого состояния, когда он вынужден её убить.
19. И про что вообще всё это? Про рок, судьбу, мужскую глупость, недовзаимопонимание даже долгие годы живущих в браке людей? Сказка для взрослых. Но рассказанная и не то, что бы для взрослых, но и не для совсем детей. Просто подвернулся такой проект, появилась возможность его реализовать, почему бы и не попробовать?
20. Женщина-режиссёр. Испанская традиция театрального представления. Ну, наверное. Можно и от такого кайфовать, я же не спорю. Я же не требую (я и не имею права требовать, в данном случае это форма речи), чтобы завтра же спектакль «Зимняя сказка» убрали из репертуара Молодёжного Театра на Фонтанке, либо кардинально переделали согласно моим предложениям. Просто мне кажется, что на исключительный успех у нашей публики он не обречён.
21. Знаю по себе, как важна любая, пусть и кардинально резкая концептуально не понимающего тебя человека, критика, при создании некого произведения искусства, потому и решаюсь поделиться своими, повторюсь, глубоко личными ощущениями.

Юрий Свищёв.

Присоединяюсь к Нинельке насчет несогласия по многим пунктам.

А один из них я просто не поняла:

Прививка от испанки
В Молодежный театр перевезли из Испании "Зимнюю сказку"

Молодежный театр на Фонтанке в рамках "Сезона испанской культуры" показал последнюю премьеру уходящего сезона — "Зимнюю сказку" в версии режиссера Хосе Санчеса-Синистерры, перевезенную в Петербург из Испании. С подробностями — АНДРЕЙ ПРОНИН.

"Сезон испанской культуры" в Молодежке не особенно задался. "Дон Кихот" здешнего худрука Семена Спивака — спектакль некороткий, но все же не настолько долгий, чтобы придать испанский колорит целому сезону. "Бумажная роза" — малоудачный опыт с одноактовками Валье-Инклана — не в счет. Спасать ситуацию в последний момент стали с помощью испанских культурных институтов, и те посодействовали. С Пиренеев на берег Фонтанки явилась Магуи Мира, широко известная в иберо-романском мире актриса, с некоторых пор подвизающаяся и на режиссерском поприще. Она взялась выпустить "Зимнюю сказку" Шекспира в сценической версии именитого драматурга Хосе Санчеса-Синистерры, пересказавшего шекспировский стих суровой прозой.

Проект Магуи Миры — своеобразный семейный подряд. Это трансфер постановки двухгодичной давности, осуществленной на Фестивале классического театра в Альмагро, директор которого — нынешний муж госпожи Миры Эмилио Эрнандес Сориано. Драматург Синистерра режиссеру Мире также не чужой: он ее бывший супруг. Ну а костюмы к спектаклю созданы по эскизам их общей дочери Елены.

Собственно, "Зимняя сказка" Шекспира — тоже семейная история, но не столь счастливая. Король Сицилии Леонт внезапно вспыхивает безосновательной, но упорной ревностью в отношении жены Гермионы, доводит ее до полусмерти, малолетнего сына — до смерти. Потом так же внезапно прозревает и раскаивается, действие катится к счастливому финалу. Маленького Маммилия, однако, уже не воскресить. Синистерра — достойный сын испанской культуры с ее завороженностью смертью, и в инсценировке мертвый Маммилий становится рассказчиком.

Сценография спектакля аскетична. Пустой черный кабинет украшен лишь одиноко висящей хрустальной люстрой да двумя расстеленными белыми полотнищами. Символика прозрачна: вышедшие на сцену персонажи будут попирать ногами чистоту и святость. Впрочем, уже с первой сцены становится ясно, что госпожа Мира склонна микшировать мрачную патетику иронией, а трагедии предпочитает трагифарс. Рассказчик Маммилий (Егор Кутенков) — нескладный подросток верхом на трехколесном велосипеде — тараторит, потешно путаясь и запинаясь, и если выглядит привидением, то довольно милым. Гордо несут свои увесистые бюсты придворные дамы; не сразу разглядишь, что бюсты накладные, а дамы — подложные, все из мужской части труппы. Отлично поняли условия режиссерской игры Станислав Мухин (Камилло) и Евгений Клубов (врач). Первый изображает царедворца, слегка свихнувшегося на интригах. Второй пародирует амплуа благородного резонера, снижая пафос своего персонажа до трескучей болтовни. Впрочем, когда дело доходит до интермедий простолюдинов, которые самим Шекспиром были задуманы как смешные, с комизмом выходит перебор. Не в последнюю очередь — по вине артиста Романа Рольбина (Автолик), играющего нахраписто и неряшливо. Зато исполнители главных ролей не подкачали. Брутальному Роману Агееву (Леонт) надоело играть разнокалиберных суперменов, и он с нескрываемым удовольствием издевается над своим героем, обнаруживая за припадками ревности эгоизм и глупость самодовольного самца-производителя. Гермиону и ее дочь Утрату играет Ольга Медынич. Одна из лучших молодых артисток Петербурга работает со страстностью, благородством, четкой выразительностью актерского рисунка. Палитра широкая: от униженной мольбы до уничтожающего презрения оскорбленной королевы.

Иных откровений от спектакля ждать не приходится. Режиссура испанской гостьи мастеровита, но довольно ординарна. Другое дело, что Молодежка за последнее время так отстала от тенденций современного театра, что даже маленькая прививка театрального евростандарта на этой сцене кажется едва ли не цивилизаторским прорывом.

Андрей Пронин
Газета "Коммерсантъ-СПБ" № 111 (4166) от 24.06.2009
http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1192143

"Магуи Мира ставит в Санкт-Петербурге "Зимнюю сказку"