Спектакль еще не совсем сформировавшийся, но, тем не менее, мы унесли с собой ощущение праздника! Спектакль интересный и будет, я думаю, еще лучше со временем. Очень яркие роли у Екатерины Дроновой, Петра Журавлева, Юлии Шубаревой, Дениса Цыганкова. Понравился Дмитрий Сутырин. Александр Андреев был очень комичен со своей прической и в нелепом наряде.
Выход Сергея Барковского - Тартюфа всегда был как подарок, жалко, не так много его герой находится на сцене.
Елена Соловьева и Наталья Паллин играли хорошо, но хотелось бы поменьше крика и надрыва в их героинях.
Удалось немножко заснять именно сцену соблазнения Тартюфом жены хозяина.

Да, роль коварного соблазнителя Сергею Барковскому удалась!
А вот поверить в то, что это коварный и бесчестный человек временами мешала его милая улыбка - как бы переделать ее в хитрую и неискреннюю усмешку?

В начале осени состоялась премьера спектакля по пьесе Мольера "Тартюф" в ТЮЗе им. Брянцева, а 22.01.2008г. ТЮЗ "догнала" и «Молодежка». Понятно, почему сейчас, в пору идеологии фальшивых улыбок возник интерес к пьесе, развенчивающий лицемерную набожность, псевдодобродетель и неискренность. Другое дело, КАК и ЧТО ИМЕННО тот или иной режиссер пытается донести до зрителя. Извините, вопрос о постановке спектакля ради спектакля, а тем более спектакля как развлекательного шоу, я даже рассматривать не хочу.

Ну так вот…По порядку…

Первое действие началось стремительно и громко. Настолько, что уловить смысл в криках (если не воплях) было физически невозможно. А ведь именно первыми сценами задаются условия задачи. Намечаются контуры сюжета и расстановка действующих лиц. И неважно, что зритель знает пьесу, если не наизусть, то хотя бы достаточно хорошо. Все равно, жертвовать смыслом, ради комичности и дешевой эффектности – более чем странно. Желание попытаться услышать красоту слога поэта ( я очень люблю пьесы в стихах!) испарилось очень скоро. Мысль была одна: «ПОЖАЛУЙСТА!!! Перестаньте кричать!» Не перестали… Да и чего бы вдруг? Ведь тогда действие не было бы заполнено вообще ничем… Ни смыслом, ни звуковой дорожкой. На фоне монохромных декораций с сумасшедшей скоростью перемещались цветные пятна персонажей, одетые в яркие костюмы, стилистически разбросанные по множеству эпох. Но если последнее вполне объяснимо - дескать, это история на все времена, то смысловую нагрузку декораций, а также логику перемещения той или иной ее части понять весьма сложно. Складывалось ощущение, что действия совершаются ради действия, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту.
Только появившийся наконец Тартюф сумел притормозить не на шутку разбушевавшийся темп. Только из его уст зазвучал текст Мольера.

Барковский был хорош! Как обычно… Умеет он и внимание удержать, и рассмешить где нужно, и ( что самое для меня важное) все выразить без слов. Не отнимешь! Но ведь не один актер играет спектакль. По моему скромному разумению, образ Тартюфа должен уравновешиваться Оргоном. Эти два персонажа равны и не отделимы один от другого. Дурачимый и дурачащий. Именно их взаимоотношения являются каркасом пьесы, вокруг которого сплетаются прочие линии сюжета. В нашем случае, баланса не было. Тартюф явно переигрывал Оргона. И дело вовсе не в различной степени одаренности актеров, и даже не в том, что на роль Оргона был срочный ввод. Спектакль выглядел как бенефис Сергея Барковского, не было в нем командности, партнерства, а такое, как мне кажется, бывает только в случаях, когда актеры не понимают замысла режиссера, общую идею постановки. Вот и получается, что отдельные актерские работы хороши, а в целом – ничего. Взять того же Тартюфа. При всей яркости игры Барковского, понять чем этот Тартюф привлек Оргона, чем одурманил и расположил к себе - невозможно. «Святость и духовность» лицемера обозначена лишь в сцене первого появления его на сцене. Да и то при помощи реквизита: плетка, власяница, а до того – толстенная Библия (?) с закладками. И все. Вообще, истинное лицо хитроумного пройдохи не меняется на «набожность» на протяжении всего спектакля. Нет моментальной смены масок, из-за чего «слепота» обманутого бедолаги выглядит лишь следствием его умственной недостаточности.

Возвращаясь к актерским работам. Весьма порадовали меня Денис Цыганков и Александр Андреев. Оба они очень хорошо вписались в жанр фарса. Первый, чуть ли не на цыпочках, утрированно вытягивая шею, играл возвышенного, романтичного Валера, второй – взрывного, бестолково - попугаистого разгильдяя Дамиса. Этот противовес персонажей вполне состоялся и весьма радовал глаз. Чего не скажешь об образе, созданном Еленой Соловьевой. Не имела счастье видеть ее в иных спектаклях, но в «Тартюфе», на мой взгляд, она весьма неестественна, слишком переигрывая, даже для фарса. Загадкой для меня осталось присутствие/наличие роли Ольги Феофановой, которая появившись в первом действии на 10 минут, упав пару раз и не произнеся ни слова, больше на сцене не появилась. И когда после я задала этот вопрос своим друзьям, те не сразу вспомнили, что она вообще участвовала в спектакле.

Второе действие началась на удивление замечательно. Удачное, пластичное решение сцены подписи дарственной чем-то напомнило знаменитую постановку Товстоногова «Смерть Тарелкина». Это взбодрило и обрадовало. Собственно говоря, это азбучная истина, что второе действие всегда динамичнее первого. Но в нашем случае разница была более чем разительна. Наконец-то появилось внятное музыкальное сопровождение, игра света, какие-то дополнительные спецэффекты, что заставило «проснуться».

Вытянутые в вертикали словно тени судебные приставы в черных очках, снег, врывающийся в распахнутое окно, пластика передвижения персонажей – это было абсолютно в стиле Тима Бертона и не могло не порадовать лично меня. Тем более (я могу ошибаться, но все-таки предположу), что сопровождалось все музыкой Дэнни Эльфмана, воистину волшебного композитора, написавшего музыку к большинству фильмов Бертона.
Специально не стану останавливаться на сцене разоблачения Тартюфа, «соблазнении» его Эльмирой. Даже не стану пытаться передать словами. Потому что это нужно увидеть. Увидеть молчаливое преображение Барковского. Это очень хорошо!

Также как надо увидеть еще один персонаж, который вызвал у меня просто бурю эмоций. Господин Л в исполнении господина Колоса. Это восторг, это настоящий фарс, это пластика и восхитительно-нарочитая театральность. Его появление на сцене было подобно порыву свежего ветра, распахнувшего окно и ворвавшемуся в дом.
Удастся ли доработать этот спектакль или это потребует неоправдано больших усилий , займет ли он свое место в репертуаре Молодежки - покажет время, лучший судья...

Хочется добавить свой голос в хор обсуждающих премьеру Молодежного театра на Фонтанке.
И у меня увиденный (подчеркну, второй, а значит, все еще, хочется верить, обкатается) спектакль вызвал гораздо больше вопросов, чем восторгов.

Итак, вопрос первый:
Чем страшен Тартюф?
Мне показалось, что заслуженный деятель искусства Карелии А.Д. Андреев, ставя этот спектакль, свел все к пресловутым «межличностным отношениям» и основным страшным пороком Тартюфа сделал не лживость, ханжество или абсолютные бессердечие и неблагодарность, а женолюбие, распущенность, развратность.
Именно в этом «сексуальном» контексте зрителем начинает восприниматься знаменитые власяница и плеть Тартюфа, именно потому его дуэты с дамами, особенно с Эльмирой становятся композиционным центром спектакля, заслуженно притягивая внимание зрителя мастерски сыгранным преображением смиренника в развратника, ну а позже, просто в профессионального губителя женских душ.
Несомненно, эта, одна из очень интересных и традиционно сильных театральных работ С.Д. Барковского, заслуживает настоящих оваций.
Невозможно не отметить вторую сцену совращения Эльмиры. Несомненно, это потрясающе профессионально сыграно и вызывает одновременно и восхищение актерским мастерством и ужас перед персонажем. Без слов вылезший из-под личины «маленького человека» Рогатый был настолько силен и страшен, что просто дух захватывало. Правда, и здесь, на мой взгляд, не обошлось без ложки дегтя. Потрясающее по накалу чувственности обнажение рук дамы, достойное самого дон Жуана (де Марко во всяком случае), со стягиваемыми, сдергиваемыми, сдираемыми, улетающими прочь алыми перчатками, необыкновенно театральное по своей сути, из разряда «посвященному будет достаточно», напрочь «убивается» пошлым в своей избыточности расстегиванием корсажа Эльмиры.
Но, кажется, выбор режиссером именно таких смысловых доминант абсолютно разрушает логику происходящего. На наших глазах комедия о человеческих пороках превращается в почти водевильную историю о любящих сердцах и сохранении семьи. Все же остальные персонажи, в особенности, антагонист Тартюфа Оргон, оттеняющая его матушка, г-жа Пернель и резонер Клеант становятся совершенно лишними.
Лишними до такой степени, что их сценическое существование совершенно, кажется, не интересует режиссера, остается как бы вне поля его зрения. Сцены , играемые в каком-то совершенно неоправданно бешенном темпе, не поддерживаемом ни световой партитурой, ни музыкальным сопровождением, бурлеск, фарс, беготня и крики начала спектакля производят странное впечатление. Мне кажется, прежде всего, потому, что не имеют какого-то симметричного ответа в дальнейшем действии, где появляется Тартюф и начинается история о любви.

И вот тут-то и возникает второй вопрос:
Кто такой Оргон?
Так кто ж такой Оргон в "Тартюфе" Молодежного театра?
К сожалению, постановка А.Андреева не дает ответа на этот вопрос.
Вроде бы, костюм Оргона, костюм художника-романтика , этакий стилизованный бидермейер, должен наталкивать нас на мысль, что Оргон - прекрасный душой романтически настроенный богач, видящий в мире и людях вокруг только хорошее.
Но чем тогда пленяет его Тартюф, прячущий под маской смирения лицо Дон Жуана? Чем затрагивает эту тонкую ранимую душу? Кажется, точный ответ на этот вопрос в спектакле не найден, а потому игра Д. Сутырина кажется мне не очень убедительной.
В его трактовке образа Оргона лично мне видится не особенно умный и недалекий самодур. И все, что происходит с ним - расплата за отсутствие житейской смекалки. Перед нами не рушатся представления человека о добре и зле, сметенные проявлением истинного лика Тартюфа, а просто страдает человек, которого обдурил какой-то лохотронщик.
Мне кажется, в данном случае можно говорить, прежде всего, о не слишком понятной режиссерской задаче, ибо именно такого "оргонушку-дурачка" Дмитрий Сутырин играет очень обаятельно.
Тем не менее, у меня сложилось представление, что "мораль всей басни", всего противостояния Оргона и Тартюфа сводится к знаменитой окуджавовской строчке: "пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки". А это, на мой взгляд, очень симтоматичное упрощение .

Карнавала не будет

И вижу я по вашим милым шуткам,
Что оба вы повреждены рассудком.
Мольер. «Тартюф»

Вряд ли есть строгое определение и разделение того, что является авторским почерком, а что банальными штампами. Наверное, это понимается интуитивно. Но даже та самая интуиция заходит в тупик при столкновении с творчеством Андрея Андреева.

Что означают эти кочующие из спектакля в спектакль приемы? Перестановка декораций в темноте, обязательная езда героев пузом по большому столу, который неминуемо стоит в центре (меняется цвет и форма: сравним «Трех мушкетеров» и «Тартюфа», в первом случае стол черный, квадратный – во втором белый, изогнутый, как рояль), множество людей в черном – «слуг сцены», удивительно похожие друг на друга мизансцены и даже решения персонажей («Горе от ума» поставлено в ТЮЗе им. Брянцева более десяти лет назад. Что изменилось за режиссерский путь от графини-бабушки к г-же Пернель? Правильно: только актриса.). Та самая интуиция истерически бьется в стенки головного мозга и никак не позволяет назвать это приемами авторского почерка, особенно после того, как спектакль начался с полного затемнения и многоголосья на языке Мольера. Лично у меня случилось полное дежа-вю, я решила, что мне вновь предстоит увидеть один из дипломных спектаклей Андреева последних лет.

Пожалуй, лучше бы я увидела тот спектакль – по крайней мере, там если и орали, то далеко не все и вовсе не так громко, как это делается здесь. Орут все, причем каждый старается сделать это как можно громче. Казалось бы, мистер Лицемерие должен быть елейным тихоней – по крайней мере, исстрадавшиеся уши зрителя ждут от него именно такого поведения. Увы, надежды не оправдываются, Тартюф (Сергей Барковский) напрягает голосовые связки так же, как все. Разве что, чуть реже, за что ему отдельное спасибо.

На этом, как ни парадоксально, благодарности заканчиваются. Ощущение, что многие актеры Молодежного театра разучились играть и выезжают исключительно на азартности самого текста, не покидает на протяжении всего спектакля, особенно когда все женщины совершенно одинаково выпучивают глаза, а некоторые еще и по-кукольному всплескивают руками, иллюстрируя этим слова «я развожу руками» и обозначая прочие эмоции. Извечная любовь режиссера к подчеркиванию женских выпуклых прелестей, несомненно, забавна, но сути происходящего тоже не меняет, все остается так же монотонно-оруще и скучно.

Под гнетом режиссерских штампов таким же заштампованным оказывается и герой Сергея Барковского – все те же интонации, «ужимки и прыжки». Вот уж право, удавиться бы с тоски – если бы не было Валера (Денис Цыганков) и Клеанта (Петр Журавлев). Они пусть немного, но все же спасают ситуацию, оживляя унылое однообразие визуальных «примочек». Валер – нежный нервный юноша, непонятно каким ветром занесенный в этот сумасшедший дом и так страстно полюбивший хозяйскую дочку, что готов бросить к ее ногам все. Цыганков не сбивается с этой трогательной ноты даже впадая, волею режиссера, в истерику, то оскорбленную, то страстную. Журавлев – напротив, как обычно берет харизмой. До отвращения спокойный, первую часть действия он даже кажется застывшей, безэмоциональной маской, очередной куклой, «багом», провалом. Позже – только его появления и ждешь, чтобы отдохнуть от бесконечного гама и гримасничанья под его спокойным мудрым взглядом. Логично до омерзения – так и должно быть по сюжету, только вот та самая упомянутая интуиция подсказывает, что это не режиссерское решение, а и в первом, и во втором случае – хорошие работы актеров, понимающих, что, как и, главное, почему они должны делать.

А тем, кто не понимает – получите на десерт королька – «как я его называю» - из окошечка. Возрадуйтесь под серпантинчик и хлопушечки. Еще бы огонечками бенгальскими помахать. И словить вечную нирваночку, да пойти обратно в шумный, вечный, обманный но такой настоящий реальный мир. Велком бэк, как говорится. Это твоя родина, сынок.

Ольга Немчикова
http://www.musaget.ru/theatres/article/1883/index.html

"Время блестящих манипуляторов"

Газета "Утро Петербурга" №16(552), 27 февраля 2008 года.