И все-таки оно вертится!
“Колесо” режиссера Семена Спивака доехало до Москвы

Питерский Театр на Фонтанке, представ во плоти перед московской публикой, убедил нас, что нет ни скучных, ни низких жанров. Для него чеховская драма, буффонада, водевиль – равновеликие сущности. А герои... Кто бы мог представить, что Маркиза де Сад, Мендель Крик, Жанна д’Арк окажутся на равных правах? И не просто сменяя друг друга, но удивительным образом дополняя? И, что самое невероятное, заведомая их непохожесть по просмотре гастрольной программы оборачивается странной близостью.

Своим первым же спектаклем, выбивающимся из череды остальных, но в чем-то очень близким всем работам, петербуржцы определили и главные темы, и методы их воплощения. Начиная с абсурдистского “Танго” Мрожека, Москва на неделю погрузилась в самобытный мир, созданный фантазией главного режиссера театра Семена Спивака, мир, который вряд ли существует еще где-либо.

Ключевое слово в спектакле “Танго” – инверсия. Это история отцов и детей, но наоборот. Главный герой – Артурек (Анатолий Петров) – одновременно перевертыш и коллега Базарова. Последний отрицает всяческую церемонность и романтизм, как не оправдавшие себя, игнорирует старшее поколение, в то время как герой Мрожека приветствует устаревшие идеалы и желает переделать своих отцов. Однако стремление главного героя упорядочить окружающую его вселенную приводит к тому, что окончательный водораздел между добром и злом, хаосом и порядком ложится совсем не там, где он предполагал. Гигантское колесо раздавило героя, провернулось, остановилось в неожиданном месте.

Этот жуткий образ гигантского вращающегося маховика мы воочию наблюдаем в “Жаворонке” – следующем по хронологии пункте гастрольной программы. Жанна д’Арк – деревенская девушка, – самое малое колесико вселенной. Но так как она, по терминологии Льва Гумилева – пассионарная личность, движимая светлым идеалом и готовая пожертвовать жизнью, то меняются и она сама, и мир вокруг нее. Актриса Регина Щукина предлагает нам видеть в Жанне сначала вполне бесхитростную девушку, затем – гениального стратега, и в итоге – личность, для масштаба которой этот мир стал просто мал. Появляющееся под занавес чудовищное огненное колесо – для нас – небытие, для Жанны – следующий этап восхождения.

В спектакле по пьесе Юкио Мисимы “Маркиза де Сад” опять показана Франция, но на новой стадии движения вселенского колеса. Ценности свободы на новом витке выглядят несколько иначе, чем во время борьбы с Англией. Сам Маркиз де Сад, как и Прометей, которого приковали к скале, находится за решеткой. Но, как и греческий полубог, наш герой уже научил простых смертных высекать огонь – не из кремня, а “из себя” – своих надрывов, комплексов, инстинктов, страстей.

Несмотря на то, что настоящий исторический маркиз был не самым милым человеком, правда искусства такова: невидимый в спектакле де Сад – созидатель, художник нового мира – мира, где все по-настоящему. Где нет моралистической демагогии и установленных непонятно кем границ, отделяющих “плохое” от “хорошего”. Ну и что, что символом этой новой свободы стали невероятные оргии? Ну разве виноват он, этот творец, что изо всех материалов ему ближе – женские тела, а кистям и мольберту он предпочитает кнут и цепи?

Уже было сказано, что в любом спектакле Семена Спивака можно разглядеть намеки на другие работы режиссера. Легкомысленная на первый взгляд пьеса “Касатка” Алексея Толстого. Великолепный водевильный герой – князь Анатолий (Михаил Черняк) заявляет, что в нем борются два начала – доброе и злое – рулетка, игорные дома и... женщины. Под диктовку своего друга он пишет письмо тетке о своем намерении посетить деревню, “чтобы найти там правду”. Эти шутливые фразы в связи с просмотренным накануне “де Садом” становятся не только ироничными, но и нагружаются новым смыслом: все в мире относительно, ведь и в “Маркизе...” речь идет о зле и добре, правде и кривде, но разграничиваются эти ценности несколько иначе. Зато неожиданно близким в диаметрально противоположных пьесах оказывается исторический контекст. Милые похождения любителей деревенской “правды” довольно зловеще сочетаются с указанием в программке – 1916-й... Так что нам, досужим зрителям, никуда не деться от размышлений по поводу: а что ждет этих героев через год? Уже через год “страшные” нынешние проблемы этих милых людей окажутся в другом, далеком измерении. Обаятельный матросик (Алексей Одинг) возьмет винтовку, чтобы расстреливать тех, кого он сейчас потчует чаем на пристани. Колесо продолжает свое неумолимое вращение.

Еще один перевертыш – “Крики из Одессы” по Исааку Бабелю. Фактически это история про Тараса Бульбу и его сыновей, только наоборот. Тарас не простил сыну свободы выбора. Братья Крики решают убить папашу, поскольку в этой свободе им изначально отказано. А в глобальном смысле – перед нами все та же смена формаций. Величие этой мировой катастрофы в рамках отдельно взятых Криков обеспечивает Роман Агеев (Мендель) – актер с органикой зверя. Несмотря на феноменальную внутреннюю мощь, он так же, как и слабые герои Чехова или Мрожека, не может противостоять внешним переменам. Если даже такие монстры смиряются перед неумолимым роком, чего же ждать от нас – жалких и ничтожных людишек?

Косвенно об этом и “Три сестры”. Здесь обод “колеса” разворачивается и превращается в бесконечную железную дорогу. Где-то на ее “середине” мы и находим героев. Вроде бы там, куда ведет этот путь, брезжит какая-то другая жизнь, но герои как в ночном кошмаре – не могут сдвинуться с места. От какой-то вселенской безысходности персонажи грызут друг друга, не могут себя реализовать. Неужели в этом мире для счастья надо быть посредственным, примитивным человеком? Таким, какого очень точно вылепила актриса Регина Щукина, сыгравшая роль Наташи?

Ничего, пройдет всего несколько лет, и колесо, которое для героев Чехова намертво застопорилось, крутанет с невиданной силой.

Совсем не столь печальные чувства навевает светлая история рыцаря печального образа. Это абсолютно свежий, без бородатых клише, купающийся в невероятно обаятельном юморе Дон Кихот. В нем нет каких-то сверхъестественных вселенских обобщений, что, однако, не мешает нам упиваться дуэтом двух прекрасных актеров Андрея Шимко – рыцаря печального образа и Романа Нечаева – его верного оруженосца. Впервые Дон Кихот – не сумасшедший или достойный жалости чудак, а творец альтернативной реальности. Причем эта, почерпнутая из старых книг жизнь, с драконами, принцессами, волшебством, значительно более настоящая, заразительная, чем реальность постоялого или королевского двора. Именно поэтому окружающие, обычные, заурядные люди, сами того не сознавая, “подсаживаются” на это странное “зелье”. Первым это сделал Санчо; пала жертвой обаяния хитроумного идальго и служанка в таверне, отлично сыгранная Мариной Ординой; не избежал его и ученый Карраско (Андрей Кузнецов), кинувшийся возвращать Дон Кихота с небес его же методами. Жалки же в спектакле именно здравомыслящие персонажи – представители королевского двора, влачащие невыразимо скучное существование в своем зазеркалье.

Несмотря на то, что история заканчивается формально несчастливо, откровение спектакля состоит в том, что, невзирая на тяжелую поступь фатума, все же есть похожая на детство, чистая, наполненная жизнь – та, о которой мечтает Жанна, постоянно твердит Абрам (Сергей Барковский) из “Касатки” и скороговоркой бормочет полковник Вершинин (Валерий Кухарешин) из “Трех сестер”.

Теплоту и мощь спектакля Семена Спивака “Дон Кихот” подчеркивает превосходная работа художника Семена Пастуха и художников по костюмам. Скромно и невероятно остроумно выглядит пространство сцены. Действие, не без помощи инструментария, характерного скорее для театра кукол, моментально переносит нас из замка или таверны на просторы Андалусии и наоборот. Или эпизод в королевских покоях. Стены здесь пластичные, подрагивающие как желе “кривые” зеркала. Фантасмагорическая же одежда героев почти прямиком отсылает нас в “зазеркалье”. Король и придворные пытаются высмеять рыцарство, но нельзя не видеть, что сами-то они пребывают в искаженном, перевернутом мире.

Можно долго перечислять отдельные элементы, аллюзии, цитаты, содержащиеся в каждой из работ питерцев и служащие общему замыслу. Но, как и полагается любому хорошему театру, никто не в состоянии объяснить, “как это работает”. Иногда положительный результат возникает от противного. Ясно, что нельзя ставить знакомые всем хиты Челентано в костюмированную пьесу о XVIII веке, но это почему-то сработало. Довольно рискованно давать какому-то одному актеру роли в каждой пьесе подряд, а тем более предлагать ему сыграть трех персонажей в одной. Однако такой счастливчик – а им был Роман Нечаев – превосходен.

Одним словом, созданные единой командой, все эти спектакли выстраиваются в единый мощный текст, где все закономерно и одно вытекает из другого.

Роберт КИТАНОВ
"Культура" №39 (7751), 14 - 20 октября 2010г.
http://www.kultura-portal.ru/tree_ne....1138065

СВОЯ СЕМЬЯ

Гастроли Молодежного театра на Фонтанке, приуроченные к его 30-летию, в Москве прошли с большим успехом.

Театр — семья, о чем на рубеже XIX—XX веков мечтали Станиславский и Немирович-Данченко. Сегодня, когда многие театры попали в кабальную зависимость от первых персонажей, можно по пальцам перечислить коллективы, в которых сохраняется это понятие. Наши гости из Санкт-Петербурга — один из таких счастливых оазисов. И объясняется это, безусловно, личными качествами его художественного руководителя Семена Спивака, сумевшего собрать вокруг себя людей одаренных и работоспособных.

Молодежный театр создал Владимир Малыщицкий. Когда талантливый, но не угодный властям режиссер вынужден был покинуть капитанский мостик, сюда назначили Ефима Падве, ученика Георгия Товстоногова. Острый, публицистичный театр, так раздражавший власть предержащих, при новом руководителе начал интересоваться жизнью человеческого духа. Так на сцену Молодежного театра вышли герои Александра Вампилова, Сергея Коковкина и Федора Достоевского, и Джона Стейнбека. Однако и Падве через несколько лет покинул Театр на Фонтанке, а вскоре при невыясненных обстоятельствах и вовсе ушел из жизни…

К своему 30-летию театр выпустил буклет, в котором воздал должное и Малыщицкому, и Падве. И сделал это не формально, не ради галочки, а обстоятельно, подробно, объективно.

На московские гастроли театр привез десять спектаклей, что по нашим временам кажется абсолютно неправдоподобным. Здесь и долгожители: «Танго» С. Мрожека, «Маркиза де Сад» Ю. Мисимы, «Крики из Одессы» («Закат») И. Бабеля, «Касатка» А. Н. Толстого, выпущенные еще в конце прошлого века. И работы последнего десятилетия: «Жаворонок» Ж. Ануя, «Три сестры» А. Чехова, «Дон Кихот» М. Булгакова, «Иов» И. Рота, «Школа налогоплательщиков» Л. Вернейля и Ж. Берра, «Поздняя любовь» А. Островского. Некоторые из них были специально возобновлены по случаю юбилея. Другие здравствуют годами, сохраняя отличную форму.

Составляя гастрольную афишу, театр исходил из многих соображений, среди которых не последнее место занимала задача максимально представить труппу во всех поколениях. И, конечно, хотелось, по возможности, не дублировать репертуар московских театров: из десяти пьес шесть не значатся в столичной афише.

И последнее. На всех представлениях гостей из Санкт-Петербурга значительную часть аудитории составляла молодежь, как бы оправдывавшая своим присутствием название театра. Зрители прекрасно реагировали на все происходившее на сцене. А по окончании устраивали овации…

Борис ПОЮРОВСКИЙ
Газета "Москвичка" №40, 13-19 октября 2010 г.
http://moscvichka.ru/News/?p=5763

Колесо жизни не остановить
РУБРИКА: ГАСТРОЛИ

«Привет из Петербурга!» – звонко бросил в наполненный зал Лёвка Крик, обращаясь к московской публике: в столицу с гастролями из Санкт-Петербурга приехал Молодёжный театр на Фонтанке.

Питерцы пробудут в Москве до 30 сентября и покажут свои лучшие спектакли. Пьеса «Крики из Одессы», поставленная художественным руководителем театра Семёном Спиваком по «Закату» Исаака Бабеля, – тому подтверждение.

Шум, гам, смех, слёзы и, конечно же, крики – дореволюционная еврейская Одесса на сцене живёт привычной жизнью. Спектакль начинается с весёлой сцены сватовства. Актёры играют так легко и непринуждённо, что сразу завоёвывают доверие зрителя. И вдруг появляется Мендель Крик (Роман Агеев), хозяин жизни. Музыка обрывается, белая скатерть сорвана, помолвка расстроена. На сцене стремительно раскручивается колесо жизни, которое этот неуёмный лобастый старик вдруг вздумал остановить и повернуть вспять. Он – глава семейства, он держит в своих по-прежнему сильных руках пол-Одессы; сыновья его, Беня и Лёвка, пока ещё ходят по струнке, хотя младший и грозится время от времени убить отца; старая добрая жена любит и одновременно ненавидит его, а дочка Двойра напрасно мечтает о замужестве. У старого Менделя свои планы, он чувствует себя молодым и горячим. Мысль о смерти для него страшна и недопустима: какая смерть, когда рядом последняя его любовь – молодушка Маруся, ради которой он вздумал продать своё дело, да и махнуть в Бессарабию сады разводить. «Конца нет, я Бога хитрее!» – кричит Мендель и в отчаянном танце выписывает замысловатые коленца. Но не обмануть ему ни жизнь, ни Бога, ни собственных сыновей...

И вот уже лежит он, раненный из сыновьего нагана, на том самом дворе, где прошла вся его жизнь, а седая верная жена громко шепчет: «Мендель, ты только кричи что-нибудь!»

Нет, не умер старый Мендель и не сбежал с молодкой в Бессарабию. Сыновья справили ему роскошный костюм и посадили за богатый многолюдный свадебный стол – Двойра всё-таки выходит замуж. А уже немощный Крик нашёл в себе силы принять то, что случилось, нашёл силы и простить, и продолжать любить. И опять танцует Мендель, а с ним и все добрые люди. Ведь силён тот, кто продолжает жить и петь, несмотря ни на что. Колесо жизни продолжает крутиться, и ничто не остановит его быстрый ход...

Москвичи устроили актёрам просто сумасшедшую овацию. Театр на Фонтанке продолжает свои гастроли не только на сцене Российского академического молодёжного театра, но и театра «Эрмитаж».

Наталья Костенко
"Парламентская газета" №45-46 (2461-2462) от 24.09.2010 г.
http://www.pnp.ru/newspaper/20100924/4502.html

Москва – это вам не фунт изюма! Публика с одной стороны избалована обилием театров, антреприз и гастролеров, а с другой – озабочена, суетна и столь измучена жизнью в мегаполисе, что встреча с театром становится для многих крайней редкостью.

Молодежный театр на Фонтанке гостил в Москве десять дней – с 20 по 30 сентября на сценах РАМТа и театра «Эрмитаж». Коллеги из московского Молодежного приняли питерцев гостеприимно, а мы восхищались залом, акустикой, сценой и… зрителями. Потому что, несмотря на первоначальную отстраненность, каждый спектакль оканчивался овациями, зрители стоя аплодировали и не желали отпускать актеров. Хотя спектакли столь продолжительные для москвичей просто экстрим. Многие, увы, привыкли вкушать искусство по принципу фаст-фуда.

На «Дон Кихоте» рядом со мной оказались две московские барышни. Родители «сплавили» их в театр. Барышни злились, и собирались «свинтить на пиво» сразу после первого акта. Но остались. А в конце спектакля дружно утирали слезы одним платком на двоих. Похоже, и москвичам не хватает чувств, эмоций, страстей, которые являются главной воздействующей силой постановок Молодежного. И таких зрителей, внезапно открывших для себя Театр, каждый вечер становилось все больше.

«Актеры играют так легко и непринужденно, что сразу завоевывают доверие…», - написала в своей рецензии на спектакль «Крики из Одессы» Наталья Кастенко («Парламентская газета»).

Подобная легкость дается большим трудом, и репетиции перед каждым вечерним спектаклем проходили не «в пол ноги», требуя от актеров, художественного руководителя театра Семена Спивака и всех служб полной отдачи. А на самом спектакле, чтобы «взять» холодноватую публику, нужны были и вовсе раскаленные эмоции.

В общем, «злые великаны» медленно и верно превращались в ветряные мельницы, и стало понятно, что продлись гастроли не десять дней, а десять месяцев, в Москве непременно образовалось бы сообщество верных «оруженосцев» Молодежного театра на Фонтанке.

Алена Олейникова

Слово зрителям и участникам:

Андрей, Москва: «Маркиза де Сад - НЕЧТО!!! Спасибо этому гениальному ансамблю прекраснейших актрис! Низкий поклон Семену Спиваку! Дарья Юргенс - завораживающе-гипнотически прожила маркизу почти полвека на сцене, уместившиеся в неполные 4 часа. Браво! Как всегда умопомрачительна любимейшая Наташа (Наталья Суркова – прим.ред.) в роли язвительно-остроумной, притягательно-порочной и невыносимо шикарной графини де Сен Фон! Брависсимо!!! Еще раз огромное спасибо!».

Наталья, Москва: «Я зритель непрофессиональный, да и, признаться, не большой любитель театра вообще, но «Молодежный» люблю. За искренность. Год назад я переехала в Москву и скучала по театру, поэтому, как только узнала о гастролях, поспешила приобрести билеты. И не пожалела! Великолепная «Маркиза де Сад» по-прежнему потрясает и вызывает слезы, «Касатке» по-прежнему аплодируют стоя, «Три сестры» все так же поэтичны, и три-четыре часа пролетают как один. Спасибо! Приезжайте чаще!»

Марина Ордина, актриса Молодежного театра: «По сравнению с петербуржцами московская публика дольше разогревалась в начале спектакля, но в последствии – теплее, и более бурно встречала спектакли. Иногда взрывы хохота раздавались в таких местах, где у нас их не было никогда. Все-таки есть разница в восприятии. В целом можно сказать, что успех гастролей шел по нарастающей, и каждый новый спектакль публика принимала еще жарче предыдущего».

Роман Нечаев, артист Театра на Фонтанке: «Московские гастроли еще раз показали мне, как сильно я люблю Молодежный театр на Фонтанке и особенно его зрителя. Все-таки процесс работы со зрителем, который непрерывно идет уже больше двадцати лет, не проходит даром. И на протяжении тех десяти дней, что мы были в столице, зал с каждым новым спектаклем становился полнее, теплее – так быстро сработало «сарафанное радио». И еще я понял, что мы первые не только в футболе, но и в искусстве».

Журнал "Молодёжка" №38, ноябрь 2010 г.
http://www.mtfontanka.spb.ru/journal/arj/38.htm

Спасибо за впечатления

Ой и правда! Алёна, слона-то я и не заметил ...
Ещё пока не читал этот выпуск.

"Хочу любить, любви в ответ хочу..."/Молодежный театр на Фонтанке
"Страстной бульвар, 10", выпуск №3-133/2010, Гости Москвы

Столичные гастроли Санкт-Петербургского Молодежного театра на Фонтанке еще раз доказали - театр дело полюбовное.

Пересаженная роза

В мире слишком много ненависти. Слишком много соперничества, жестокости и предательств. Каждый день мы ведем изнурительную борьбу за выживание и уже считаем, что это - в порядке вещей. А как иначе? Хорошо смеется тот, кто стреляет первым. Мы втискиваемся в переполненные вагоны метро, оттирая, кого удастся, локтями. Это я на работу опаздываю, а до других мне дела нет. Пристраиваемся в кильватер к «скорой», чтобы обойти тех, кто завяз в пробке раньше нас. Это у меня срывается контракт на сумму с семью нулями, а вы можете тут хоть зимовать. Руководству демонстрируем свою профпригодную незаменимость, чтобы под кризисное сокращение попал другой. Не я. Избранникам - сексуальную и прочую состоятельность, дабы им не вздумалось поискать кого помоложе, покрасивее, побогаче (нужное подчеркнуть). Мир живет по принципу: не докажешь - не получишь. И кажется, что нет в этом мире места, где тебя любили бы просто так. Да и сам постепенно утрачиваешь эту странную способность - любить. А не заниматься любовью в физиологическом, финансовом, бытовом или каком-либо ином суррогатном ее воплощении.

В этом месте, по идее, нужно было бы написать нечто вроде: «Но чудеса все-таки случаются, и такие волшебные острова любви все еще существуют». Получилось бы красиво и романтично. Но - неправда. Никакого чуда Молодежный театр на Фонтанке собою не представляет. Потому что чудом мы считаем нечто, возникшее само собой. А театр этот долго и трудно строили люди, платя за преданность своим идеалам очень высокую цену, и наибольшую, разумеется, - сам Семен Спивак, возглавляющий театр вот уже двадцать лет. И островом выстроенный им театр не назовешь, потому как фонтанковцы не в башне из слоновой кости существуют и от соприкосновений с окружающей средой получают и синяки, и шишки. Как и все мы. И все-таки трудно отделаться от ощущения, что нечто волшебное в Измайловской саду на берегу реки Фонтанки все-таки происходит. Есть в нем нечто от сада андерсеновской старушки, той самой, что приютила Герду, отправившуюся на поиски Кая. За стенами бушует непогода, а внутри цветут, не облетая, розы. И как бы ты ни был измучен или напуган, тебя выслушают, успокоят, помогут собраться с силами, прежде чем ты снова выйдешь в ночь и холод.

Московская публика к таким «оранжерейным» условиям не приучена. Театры-дома здесь, безусловно, существуют, но домами они являются для артистов. Зритель тут все-таки гость, пусть и желанный. Вот это едва уловимое разделение на «свой-чужой» в конечном итоге и определяет атмосферу спектаклей даже тех театров, где в зрителе еще хотят видеть единомышленника, а не поставщика рублей в билетную кассу. У Спивака же зритель может быть только своим: кажется, что спектакль создавался именно для тебя, чтобы персонально с тобой поговорить о чем-то очень важном. Но к такому уровню доверительности готов далеко не всякий. Слишком высока конкуренция, чтобы можно было себе позволить приоткрыть душу, снять привычную маску и не страшиться быть самим собой. Москва и коренных-то москвичей от этого уже отучила, а уж «понаехавших» она сразу берет в шенкеля.

На спектаклях питерцев в зале царила довольно напряженная атмосфера. Зрителю требовалось немало времени, чтобы отключить привычную защиту, поверить, что его никто не собирается ни подставлять под дурачка, ни эпатировать, ни бить из-за угла кирпичом по голове. Актерам, привыкшим к более высокому градусу зала, было очень нелегко ломать лед недоверия. Это приходилось делать снова и снова. На каждом спектакле. Можно пытаться понять, как им это удавалось. Но можно этого и не делать. Оставим театру право не раскрываться перед нами до конца.

Money-money

Одни ломают голову над тем, где их взять, другие - как потратить. В «Школе налогоплательщиков» Луи Вернея и Жоржа Бера можно найти ответы на оба вопроса. С выбором пьесы театр попал, что называется, в десятку (премьера спектакля состоялась в 2009-м, когда кризис был в самом разгаре, а между тем пьеса была написана в 1934-м году - сколь неизменен наш переменчивый мир!). Французский юмор, помноженный на русскую ментальность, дал потрясающе смешной результат. Искренне смеяться над собой, когда в карманах у тебя ветер гуляет, - чем не рецепт спасения утопающих их собственными силами.

Не впервые взявшийся за режиссуру Михаил Черняк сумел из анекдота, выращенного драматургами до размеров полновесной пьесы, сделать притчу о любви, остроумную и трогательную одновременно. Хотя персонажи по своей природе до притчевости как-то не дотягивают. Эмиль Фромантель - глава департамента подоходного налога (Михаил Черняк), свято верящий в свою высокую миссию - стоять на страже интересов государства (не забывая при этом и своих собственных). Жюльетта - его балованная дочь (Юлия Шубарева), привыкшая к тому, что жизнь должна быть полной чашей. Просто должна, и все тут. Гастон, его зять - веселый оболтус, за пару лет счастливой семейной жизни просвистевший все свое состояние (Евгений Славский). Но при эскизности исходных характеров и положений актерам удается вдохнуть в своих персонажей живые страсти. И мсье Фромантель оказывается любящим отцом, снова и снова спасающим терпящий крах брак дочери. А сама Жюльетта, при всей своей любви к роскоши, знает цену и искренним чувствам. А Гастон, придумав эту самую школу для «чайников» (где они так хорошо осваивают премудрости налогообложения, что доводят до краха национальный бюджет Франции) и сколотив миллиардное состояние, как выясняется, гонится не столько за деньгами, сколько за ускользающей любовью. Мораль проста: и с деньгами, и без оных сберечь любовь нелегко. Но театру редко удается высказаться на эту изъеденную нравоучительным пафосом тему так, чтобы не укатиться ни в проповедничество, ни в пошлость. А здесь - пожалуйста. Смейтесь на здоровье, а возвращаясь домой, покрепче прижмите к себе свою половинку.

Очень маленький Дон-Кихот

Вы думаете, что Сервантес писал свой роман о супермене в блистающих латах, только и мечтающем о том, чтобы кого-нибудь спасти? А спутником супермена писатель сделал ходячий здравый смысл, который почему-то принято именовать народной мудростью? Если так, то, придя на спектакль, вы с удивлением (а кто-то, возможно, и с ужасом) обнаружите, что Семен Спивак с вами категорически не согласен. На совершенно негероической беленой овечьей шерсти (сценография Семена Пастуха) он разворачивает историю двух маленьких людей, которые подсознательно понимают, что большими (и в прямом и в переносном смысле слова) им не стать, да пожалуй, не очень-то и хочется. Эти двое - из тех детей, что не торопятся вырасти. Вот они и не выросли, заигравшись в рыцарей, великанов и прекрасных дам.

Дон-Кихоту (Андрей Шимко) взрослый мир не нужен, потому, что правила, по которым он (мир) существует, для него слишком жестки. Там игра идет не ради удовольствия от самой игры, а ради того, чтобы урвать побольше чего-нибудь такого, земного, что в мире волшебства и фантазии никакой ценности не имеет. А Санчо (Роман Нечаев) отлично понимает, что в этом взрослом мире сибаритствовать ему никто не позволит. Напрягаться ради добычи хлеба насущного ему ну очень не хочется, тем более, что есть возможность раздобыть его играючи. Оба отдают себе отчет в том, что их мир - понарошку. Но здесь они могут оставаться самими собой.
В «большом» мире это роскошь непозволительная. Когда понимаешь, что the game is over, понимаешь и то, что ответ на вопрос, можешь ли ты это себе позволить, придется искать самому. Но паники в душе эта неподъемная ответственность уже не вызывает. Почему-то...

Любовь со странностью и без

«Касатку» в Москву привозили уже не раз. И, вроде бы, высказаны все мыслимые и немыслимые восторги по поводу этого спектакля, которому удалось пронять даже некоторую часть публики, весьма скептически настроенной по отношению к не эпатирующим спектаклям о вечных ценностях. Но коль уж сии гастрольные заметки замешаны на любви, не могу не воздать должное Спиваку и его актерам, которые вот уже двенадцать лет с неиссякаемым энтузиазмом (или все-таки - мужеством?) продолжают убеждать сомневающихся и ободрять колеблющихся - любовь существует. Беспримесная. Искренняя. Всепоглощающая. Нерасчетливая. Из нашего повседневного лексикона уже и слова-то эти практически исчезли. А они все туда же! И что удивительно - мы им верим. И приходим на этот спектакль и во второй, и в третий, а есть и такие, что и в тринадцатый раз. Ну, необходимо человеку знать, что его можно любить просто так. Когда он слаб и безволен. Когда растерян. Когда циничен от невозможности быть собой (эта редчайшая способность человеческая, похоже, для Спивака краеугольна и в жизни, и в театре).

Спектакль нежен и наивен, хрупок до хрустального звона. Сохранять такое действо на протяжении многих лет в состоянии кристальной прозрачности, при том, что актеры, в нем играющие, отнюдь не наивные романтики и несут по жизни груз собственных очарований и разочарований, - немыслимо. А ведь история придуманного Алексеем Толстым любовного квадрата сентиментальна донельзя. Вышедшая в тираж эстрадная примадонна (роскошнейшая Наталья Суркова) мается с вконец разорившимся князем (балансирующий между сердечностью и гротеском Михаил Черняк), а принципиально-ответственный молодой помещик (обворожительный Александр Строев) не считает себя вправе разрушить воздушные замки, выстроенные его слегка не от сего мира невестой (хоть кого подкупающая своим «наивом» Зоя Буряк). И под сенью немыслимой яблони все немыслимым же образом вдруг становится на свои места, и все счастливы. Наблюдая за сюжетом можно подумать, что речь идет о каком-нибудь шампуньно-мыльном сериале. И думаешь: может, не сюжеты виноваты в том, что происходит и с отечественным театром и, тем паче, с телевидением?

Пляски с небытием

Можно ли к персонажам комедии абсурда относиться как к живым людям? Девять из десяти спрошенных наверняка ответят: нет. Из чего следует, что мрожековское «Танго» они в Театре на Фонтанке не видели. Хочется верить, что еще не все для них потеряно: шедший почти двадцать лет, спектакль был снят с репертуара, но к юбилею театра все же вынут из «запасников», привезен на московские гастроли, и есть некоторая надежда, что обретет второе дыхание. Не потому ли, что наша нынешняя жизнь гораздо абсурднее той, что мы вели двадцать лет назад? Ничтожества рвутся к власти с еще большим остервенением. «Отцы» не только категорически отказываются от своих детей, которым приходится вживаться в условия гораздо более зверско-джунглевые, чем те, в каких проходила юность отцов, но всеми силами стремятся объявить существующий безумный-безумный мир несуществующим. Эдаким плодом воспаленного воображения их неуправляемых (а на самом деле просто давным-давно выросших) чад.

Эта бережно охраняемая каша из дат личных и общественных, политических событий и обстоятельств собственной биографии для старшего поколения, по сути, есть демонстративный протест против вселенной, перечеркнувшей их собственный маленький правильный и уютный мирочек, в котором они только и могут существовать в любви и согласии. За его пределами оказываются их собственные дети, и на них старшим уже не хватает ни тепла, ни любви. Классический расклад в действии - «верхи» не могут, «низы» не хотят. А посторонние дают советы и в результате ловко прибирают все к рукам.
Для Спивака, с его точным чувством времени, этот спектакль, по-видимому, является одним из тех внутренних камертонов, по которым он настраивает звучание создаваемого им театрального пространства. Потому-то «Танго» и не выглядит в этом пространстве пусть и очень талантливой, но «обыкновенной абсурдистской» пьесой. Он сделал из нее своего рода противовес энтропии вселенной в одной отдельно взятой точке пространства.

Прощай, прекрасная маркиза

«Маркиза де Сад» Юкио Мисимы в Театре на Фонтанке по праву числится в легендах. Сошлось все - изысканная многослойная философия текста, тонкость выстроенных режиссером аллюзий, виртуозная игра актрис, сопрягавших в заданных драматургом и постановщиком обстоятельствах нити собственных судеб, блеск и роскошь совершенно потрясающих костюмов и декораций. По количеству вечных вопросов этот спектакль, пожалуй, можно было бы вписать в книгу рекордов Гиннесса, если бы в ней нашлась подходящая рубрика. Где проходит граница между моралью и ханжеством? Можно ли противостоять ужасу одиночества? Откуда черпать силы в борьбе с невзгодами, сыплющимися на тебя из, вероятно, пришедшего в негодность рога изобилия? Как понять другого человека, не утаив от него и своей собственной правды? Почему любовь оборачивается ненавистью, нежность - жестокостью, восхищение - ужасом, а преклонение - стремлением смешать с грязью?

Психологический театр, превративший жизнь в игру смыслов и подтекстов, - вот что получилось у Спивака. Критиковали его столь же яростно, сколь восторженно и хвалили. Ну как же: такой интеллигентный человек - и вдруг о такой «мерзости». Гораздо спокойней жить на свете, считая себя белым и пушистым. И все попытки говорить о вещах неоднозначных, не укладывающихся в прокрустово ложе дуальности, рассматривать исключительно как пропаганду порока и насилие над добродетелью. Но на этом свете белы и пушисты только сибирские коты, а на том - одни лишь ангелы. Люди не могут причислить себя ни к тем, ни к другим. А потому и вынуждены всю жизнь искать в себе Бога и противостоять дьяволу. «Маркиза де Сад» заставляет поверить в то, что с дьяволом в себе бороться можно. Нужно. Необходимо. Это не проповедь. Это крик души, колеблющий устои жизни.
Жизнь продолжается, но игра не может длиться вечно. В Москве спектакль сыграли в последний раз. Рассудок соглашается, а сердцу все равно жаль.

Вместо послесловия
Разумеется, что-то осталось за пределами этих заметок. Но они не задумывались ни как гастрольная хроника, ни, тем более, как скрупулезный «разбор полетов» с расстановкой акцентов и выносом вердиктов. Писались они исключительно из-за непреодолимости желания поговорить о любви. О том, как хорошо знать, что есть на свете место, где зрителя любят. Нежно и преданно. Просто так. Ни за что.

Пешкова Виктория
"Страстной бульвар, 10", выпуск №3-133/2010 г.
http://www.strast10.ru/node/1360