И уже 18 октября Молодёжный театр отправляется на гастроли в Шанхай (Китай) со спектаклем "Пять вечеров".

"С.-Петербургские ведомости"
Выпуск № 210 от 08.11.2007

Шанхайский дом для «Трех сестер»
Елена АЛЕКСЕЕВА

На воротах Измайловского сада впору вешать табличку: «Приносим извинения за временные трудности». Зрители Молодежного театра пока не жалуются, но спектакли идут буквально в двух шагах от стройки века. Уже оголился знаменитый чугунный остов летнего театра начала прошлого века, возле него урчат «КамАЗы», экскаваторы и прочая строительная техника. Понятно, что через год-другой здесь появится долгожданное новое здание для театра на Фонтанке.

Между тем еще одной сценой труппа под руководством Семена Спивака уже обзавелась.

На днях Молодежный театр принял участие в Девятом международном фестивале искусств, проходившем в Шанхае. Двадцатимиллионный бурно развивающийся город развернул этот праздник на многочисленных площадках – на сценах, в выставочных павильонах, на открытых эстрадах, прямо на улицах. Программа вместила более полусотни коллективов, из них тридцать – гости со всего света (остальные – со всей страны). Как известно, главное из искусств в Китае это опера, поэтому в афише доминировали музыкальные спектакли, за ними следовали фольклорные группы. Драматический театр в этом контексте выглядит экзотикой. По существу, чеховские «Три сестры» были единственными в своем жанре. Соревноваться им было не с кем, но и внимание к ним было всеобщим и пристальным.

Первый знак внимания – абсолютно новую, с иголочки, площадку – петербуржцы получили от устроителей фестиваля. На просторной, удобной, благоустроенной (вот бы питерские студенты позавидовали!) территории Шанхайской театральной академии, которая занимает целый квартал, возведено современное театральное здание. И первыми его осваивали артисты Молодежного театра.

В таких случаях говорят «еще не просохла краска». Но краска просохла, и сценическое оборудование функционировало, хотя свет и звук требовали корректировки. Да и полноценная декорация Марта Китаева и Михаила Платонова с трудом приспосабливалась к чужой площадке. Постановочная часть проявила чудеса изобретательности, монтировку проводили параллельно с актерской репетицией – и китайская премьера русского спектакля прошла без видимых помех. Если не брать в расчет сбои с титрами (компьютер не всегда справлялся с переводом Чехова на китайский). Зрители, однако, терпели, им явно было интереснее считывать сценический текст, нежели читать реплики. Зал, гораздо больший, чем дома, был два вечера подряд полон. Кое-кто смотрел оба представления. Конечно, несколько рядов в партере занимали представители русской диаспоры, сохранившейся в Шанхае до сих пор. История чеховских героев проняла их до слез. Но большинство зрителей составляли все-таки те, для кого Чехов так же далек (или столь же близок), как Шекспир или Гольдони. И если их захватил спектакль, то главным образом благодаря актерской игре.

Языковые барьеры рушились на глазах, ибо Чехов в трактовке таких мастеров, как Валерий Кухарешин, Сергей Барковский. Александр Строев, Михаил Черняк, Роман Нечаев, в переводе не нуждался. А прекрасные русские женщины, какими их показали Екатерина Унтилова (Ольга), Светлана Строгова (Маша), Анна Геллер (Ирина) и Регина Щукина (Наташа) – нежные и самоотверженные, страстные и сдержанные, – покоряли сердца китайской публики без малейших усилий. Чеховское «В Москву, в Москву!» здесь звучало, как «В Шанхай, в Шанхай!» Так что восточный дебют театру удался. Тем более что дебютантов оказалось неожиданно много: к питерским артистам, таким, как Елена Соловьева (она срочно ввелась на роль Анфисы), присоединился целых отряд местных студентов, которые отныне могут писать в творческих характеристиках, что впервые вышли на профессиональную сцену в роли русских солдат. Чтобы попасть в массовку «Трех сестер», ребятам пришлось пройти настоящий кастинг, в котором победили семеро достойнейших.

Можно сказать, что кастинг выдержал и Молодежный театр на Фонтанке. По окончании гастролей директор театра Галина Павлович подписала с дирекцией фестиваля договор о дальнейшем сотрудничестве. Предполагается, что весной в Петербурге состоятся выступления мастеров пекинской оперы, а петербургское присутствие на будущем, десятом, Шанхайском фестивале искусств расширится. Притом что выступления Молодежного театра останутся обязательным пунктом программы.

http://www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10245950@SV_Articles

О вторых гастролях Молодёжного театра в Китай (Шанхай) на Международный фестиваль искусств, которые состоялись в конце октября 2008 г.

"Петербургский театральный сезон в Берлине" на сцене театров "Театр-Амкурфюрстендамм" и "Унденбротт-унд-шпилле" состоится 12-14 декабря 2008 года. Об этом заявил директор и художественный руководитель театра "Приюта Комедианта" Виктор Минков, сообщил корреспондент "Санкт-Петербург.ру".

По словам Минкова, задача театрального сезона — познакомить взыскательную немецкую публику с последними достижениями театральной жизни Петербурга и подчеркнуть его значимость как культурной столицы России.

Для показа на немецкой сцене выбраны четыре спектакля: "Дама с камелиями" Вениамина Фильштинского (театр "Приют Комедианта"), "Касатка" Семена Спивака ("Молодежный театр на Фонтанке"), "Оскар и Розовая дама" в постановке Владислава Пази (Театр им. Ленсовета) и "Любовь к трем апельсинам" по произведению Карло Гоцци (театр Марионеток им. Деммени).

"Мы выбирали спектакли, ориентируясь именно на местных жителей Берлина, а не на русскоязычных зрителей", - заявил Минков. Он отметил, что все спектакли будут идти с синхронным переводом или с бегущей строкой.

Организаторы "Петербургского театрального сезона в Берлине" уверены, что данное культурное событие послужит дальнейшему упрочению творческих связей между Россией и Германией и будет способствовать усилению культурного обмена между Санкт-Петербургом и Берлином.

По словам Минкова, вероятно, что после петербургского театрального сезона в немецкой столице берлинские театры приедут с ответным визитом в Петербург. В Берлине уже выбраны театры, которые могли бы привезти свои постановки в Северную столицу. Однако пока еще не решен вопрос с финансированием проекта.

Минков также отметил, что правительство Петербурга уже выбрало столицы для следующих петербургских театральных сезонов: в 2009 году лучшие спектакли города на Неве покажут в Хельсинки, в 2010 году - в Париже, в 2011 году - в Амстердаме. "Петербургский театральный сезон в Берлине" пройдет под патронатом губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко и правящего бургомистра Берлина Клауса Воверайта.

Напомним, что в ноябре 2007 года с большим успехом прошел Первый театральный петербургский сезон в Праге. Ответный визит пражских театров в Санкт-Петербурге состоялся 28 марта и продлился пять дней. Спектакли лучших театров Праги показали на сценах театра имени Комиссаржевской и в "Приюте комедиантов". Для лучшего понимания происходящего на сцене всем зрителям были выданы наушники, в которых шел синхронный перевод спектакля, осуществляемый сотрудниками чешского консульства.

Петербуржцы увидели спектакли "Школа жен" (Театр Шванды на Смихове), "Периферия" (Театр Шванды на Смихове), "Рокки IX" (театр "Пышки и куклы"), "Исправитель мира" (Пражский камерный театр) и "Сиротливый запад" (Драматический клуб).

http://saint-petersburg.ru/m....et.html

Наталья Старосельская:
«Я вернусь – отраженьем – в потерянном мире…»

......

Я приехала в Париж с Молодежным театром на Фонтанке – их спектакль «Три сестры» А.П.Чехова в постановке Семена Спивака участвовал в Мольеровском фестивале, что проходит в Версале. Этот спектакль я могу смотреть бесконечно, всякий раз открывая в нем новое, незамеченное прежде. Он словно рожден прикосновением к тем потаенным уголкам души, где среди многого другого прячется и «мой Париж». «Три сестры» Семена Спивака наполнены тоской по ушедшей культуре человеческих взаимоотношений, неподдельной болью по несбывшемуся, по утерянному. А еще в этом спектакле оживают, возвращаются «отраженьем в потерянном мире» те понятия, что бесконечно дороги: любви, чести, воспитанности, культуры чувств, высоких мыслей. И мне, как Маше, как полковнику Вершинину необходимо знать, зачем идет снег? Куда летят журавли? И мне, как барону Тузенбаху необходимо верить, что и после смерти я буду каким-то образом участвовать в жизни, как вот это засохшее дерево… И как почти год назад этот магический спектакль соединился для меня с шанхайскими впечатлениями и поисками русских следов в китайском городе, некогда ставшим домом для многих и многих русских, так и здесь, в Париже, я пыталась ловить отражения того, что давно уже исчезло, с помощью «Трех сестер».

Минуя популярные туристские маршруты, моя дорога вела меня от станции метро «Пасси» к Монпарнасу – здесь до сих пор сохранился магазин с русской надписью «Гастрономъ». В нем продается, конечно же, водка, бородинский хлеб, баранки, матрешки… А возле кассы лежат в плетеной корзиночке горчичные сушки – пожалуйста, отведайте, кто хочет вспомнить вкус своей страны!.. А почти рядом, напротив, на углу с бульваром Распай - вот и она, знаменитая «Ротонда», кафе, воспетое Хемингуэем и именно через него, читаемого и бесконечно почитаемого в 60-70-е годы ХХ века, вошедшее в наше сознание. Невозможно было поверить, что Господь привел меня сюда, где сиживали на протяжении многих лет Иван Бунин, Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Георгий Иванов, Ирина Одоевцева, Георгий Адамович, Владимир Набоков, Владислав Ходасевич, Нина Берберова, Александр Куприн, Елизавета Кузьмина-Караваева, Феликс Юсупов, Николай Бердяев, Юрий Фельзен, Надежда Тэффи… Это – лишь микроскопическая часть имен. Не хватило бы мест в просторной «Ротонде», чтобы собрать за столиками одновременно ту часть «русского Парижа», что составляла цвет литературы, философии, искусства. А ведь были еще просто люди – неизвестные, но не меньше этих предававшиеся горькой болезни под названием «ностальгия»: рвавшиеся всей душой на далекую родину сначала, чтобы бороться с наступающим коммунизмом, а потом, поняв всю бесполезность подобного шага, просто для того, чтобы вдохнуть ее воздух, припасть к дорогим могилам, оплакать свое уничтоженное прошлое и найти вечный покой только в этой земле, любимой до физической боли.

Может быть, был среди них и полковник Вершинин, ставший в Париже, как большинство русских военных, шофером или швейцаром отеля. Может быть, были среди них и сестры Прозоровы, ставшие здесь, как большинство интеллигентных неприкаянных женщин, манекенщицами или экономками в состоятельных французских семьях. И, скорее всего, они не узнали друг друга после долгих лет разлуки, и Вершинин, отпивая глоток крепкого чая, задумчиво повторял: «А все-таки жаль, что молодость прошла…», думая о том, что «прошла» не просто молодость, а – Россия, которой он служил верой и правдой, отправляясь без рассуждений туда, куда вела его солдатская бесприютная судьба.

И наверное, где-то здесь же, совсем рядом, сгорбился над бокалом вина Василий Васильевич Соленый, тоже – шофер или швейцар в нынешнем своем обличии, тихо шепчущий: «А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой…», вспоминающий убитого им барона Тузенбаха, видящий Ирину, узнавший ее, но – не смеющий приблизиться к той, кому он разрушил жизнь…

Мне казалось, что все они обступили меня, что за столиками в «Ротонде» сидят не туристы и не французы, остановившиеся на минуту, чтобы выпить свой кофе, а эти люди-отражения, чей дух, чью жизнь я ощутила здесь особенно остро и сильно. Почему? – ведь я не звала их, они пришли сами, почувствовав мою готовность к встрече с прошлым, ощутив во мне неизбывную тягу туда, куда нет ни возврата, ни возможности проникнуть тому, кто, в конечном счете, знает об их бытии только по книгам, мемуарам…

Но еще – по какой-то мистической принадлежности к этому чужому прошлому, по твердости ощущения, что оно коснулось меня совсем не случайно.

Есть у Нины Берберовой пронзительное стихотворение о девятнадцатом веке:

Я иду за Вами тоже,
Я, с протянутой рукой,
Дай в ладонь мою, о Боже,
Капле пасть, хотя б одной!
Полный вещей влаги некой
Предо мной сейчас несут
Девятнадцатого века нескудеющий сосуд.

Эти строчки родились у поэтессы от ощущения, что она избрана хранительницей, не имеющей права позволить расплескать сосуд высокой культуры, традиций, памяти. Откуда пришло ко мне, родившейся в середине ХХ столетия, это ощущение, это чувство долга по отношению к тем, кто стал эмигрантами первой волны? Почему я постоянно чувствую себя ответственной перед их памятью, перед их трагедией? Почему так безнадежно и неустанно прошу их о прощении?

Не знаю… Но чувствую их порою острее, глубже, чем своих современников. И Париж – удивительный, изумляющий город – ощущаю через них. Конечно, подобный угол зрения во многом обедняет впечатления. У этого города есть своя могучая культура, своя неповторимая аура – каждый день, проезжая в электричке мимо моста Мирабо, мы с Валерием Кухарешиным, прекрасным артистом, играющим роль Вершинина, читали вслух строки Аполлинера:

«Под мостом Мирабо
Тихо Сена течет
И уносит нашу любовь.
Я должен верить:
Печаль пройдет,
И снова радость придет.
Ночь приближается.
Пробил час.
Я остался,
А день угас…»

Он читал по-французски, я по-русски, и в этой нашей своеобразной игре тоже по-своему преломлялся, отражался «русский Париж» - родство культур, слившихся, но оставшихся неслиянными… Я слушала выразительное, какое-то очень задушевное чтение Валерия, и видела перед собой полковника Вершинина в «Ротонде», над чашкой чая, в Париже конца 20-х―начала 30-х годов ХХ века.

«Если бы знать… если бы знать…» - этими словами заканчиваются чеховские «Три сестры». Но ими же начинается совсем другая история – та самая, что проложила свою тропу к «русскому Парижу». И, кажется, в спектакле Семена Спивака эта неявная, скрытая нота становится одной из сильнейших. Во всяком случае, здесь, в Париже и Версале, она прозвучала со всей очевидностью.

Французские зрители приняли спектакль Молодежного театра на Фонтанке горячо и благодарно. Не знаю, какие мысли рождали у них «Три сестры», но они видели перед собой настоящий русский психологический театр, прекрасных артистов, мягкий, но очень четкий и внятный режиссерский рисунок, в котором каждый акцент прозвучал определенно и отчетливо. Успех был несомненным, что наполняло русских артистов радостью и гордостью, но вряд ли они думали о том, что несут «нескудеющий сосуд» русской культуры, пусть всего на несколько дней, но продлевая жизнь тому явлению, что называлось некогда «русский Париж», потому что их слышат и видят те, кто вернулся «отраженьем в потерянном мире». Иначе и быть не может…

Ведь они возвращаются на звуки русского языка, на воспоминания о своих жизнях, на обостренное стремление хоть чем-то продлить, продлить их существование.

"Иные берега" (журнал о русской культуре за рубежом) №3 (11), 2008 г.
http://inieberega.ru/node/65

(фото Василия Гузова)

Санкт-Петербургский Молодежный театр с большим успехом выступил в Мадриде на фестивале «Театралия» со спектаклем «Крики из Одессы».
Молодежный не первый раз радует своим искусством зрителей Испании. Можно сказать, что на берегах реки Мансанарес театр освоился почти так же, как на родной Фонтанке. В столице и других городах Испании ранее были сыграны «Отелло», «Пять вечеров», «История Кая и Герды»… Но в этом году состоялся, пожалуй, самый представительный визит: «Крики из Одессы» по И.Бабелю - спектакль большого стиля, на протяжении ряда лет он остается визитной карточкой театра.
О продолжении театрального романа с Испанией рассказывают:

Семен Спивак, художественный руководитель Молодежного театра на Фонтанке:
-Мы играли спектакль в одном из престижных театров Мадрида, он называется Ла Абадиа, от слова «аббатство» и находится в бывшем соборе. Очень трогательно было наблюдать, как работники театра любовно сохраняют памятник архитектуры, оберегают старинные витражи. Вообще, это замечательные люди, встретили они нас очень тепло. Художественный руководитель театра, один из самых известных киноартистов Испании Хосе Луис Гомес искренне говорил нам слова восторга. С ним был солидарен, как нам сказали, самый страшный театральный критик Мадрида.
Наши артисты работали честнейшим образом, все-таки трудно три дня подряд играть один спектакль, да еще такой большой, мы не привыкли так работать, это на Западе артисты могут год играть одну и ту же постановку. Тем не менее, труппа работала серьезно, талантливо, мобильно. Мы должны были переделать часть спектакля, потому что устройство сцены не совпадает с нашим, но, в общем, такая работа привычна, поскольку мы часто осваиваем новые площадки во время гастролей за рубежом.
Зрители на всех трех спектаклях аплодировали стоя, а в зале была мадридская элита, то есть люди и с образованием, и с деньгами. Люди начитанные, понимающие, знающие не только испанскую, но и русскую литературу. После спектакля публика не расходились, нас ожидали во внутреннем дворике аббатства, приглашали в гости. Я в полной мере оценил испанское гостеприимство, вернувшись домой под утро.
Многие интересовались нашим «Дон Кихотом», мы встречались с продюсером, который пригласил нас с гастролями на родину Дон Кихота в Ламанчу, в город Альмагро. Собираемся в эту поездку на будущий год.

Анна Геллер, актриса:
-Зрители в Испании очень внимательные, готовые на отклик, на живые реакции. Но это не бурное проявление эмоций, какое у них бывает во время корриды или фламенко. Они понимали важность действия на сцене. В конце спектакля зал встал, создалось ощущение, что это уже стало доброй традицией. Мы играли три вечера, и некоторые люди приходили к нам по несколько раз. Все понимали, при том, что спектакль шел с титрами, а в зале почти не было русскоязычной публики, только испанцы. С одной стороны, страшно: если везёшь классику, как в прошлый раз, когда мы привозили «Отелло», это облегчает дело, ведь зритель знает, о чём идёт речь, но когда речь идет о Бабеле, то возникает сомнение, что испанский зритель в массе своей его читал. Тем приятнее была такая тёплая встреча.
Когда наш курс выпускал спектакль, вообще думали, что он продержится сезон, как обычная студенческая постановка. А у него оказалась такая необыкновенная судьба. До сих пор половина состава – это мои однокурсники. Спектакль пережил множество вводов, мы уже даже сбились со счёту, у меня одних Боярских было четыре (смеётся). Были разные периоды, иногда становилось неинтересно играть: спектакль отстроен под тебя прежнего, жившего тогда, а ты уже прожил другую жизнь, и знания о ней другие. Как втиснуть всё это в роль? Мне помогло то, что я год не играла Двойру, и сейчас она совершенно по-другому звучит. Я обожаю гастроли, у всех такой эмоциональный подъем и уверенность, что спектакль пройдёт хорошо, но «как» – не знаешь, и он точно становится не таким, как на родной сцене. У меня получилась совершенно иная Двойра – это здорово, хотелось бы закрепить.
В Испанию хочется возвращаться! В Мадриде мне очень комфортно, я бы хотела часто ездить туда (смеётся).

Регина Щукина, актриса:
-«Закат» Бабеля поразителен мелодикой речи, сцены небольшие по тексту, но очень действенные – в этом смысле испанцам было легче. К тому же мы с ними очень похожи в восприятии спектакля, в реакциях.
Тема в спектакле затронута вечная. Когда мы его ставили, то не имели в виду, что это именно еврейская семья, речь шла о том, что это семья вообще - любая семья. Те испанцы, с которыми мне удалось поговорить, отмечали, что это знакомо всем, любой матери, жене, мужу. Они увидели в сцене смерти Менделя двойственность, когда Нехама, сидя над ним, говорит: «У нас всё хорошо», - испанцы прочитали это, как освобождение Нехамы от кошмара и одновременно её искреннее горе. Вообще, на мой взгляд, испанцы глубоко понимают и чувствуют драматургию, порой расслаивают её намного глубже, чем мы при постановке, или, может, я при работе над ролью. Многое из того, что ими сказано, было для меня откровением. У испанцев более острое, трагичное восприятие. Например, для них коррида не просто поединок человека с животным, они видят в быке себя – это победа над собой. И я думаю, спектакль им близок, ведь он поставлен скорее как притча, а не история конкретной семьи - еврейской, русской или украинской.
При выпуске студенческого спектакля мы были счастливы, что нас допустили на эту сцену, и то, что с нами вместе выходили артисты Молодёжного театра, было большой честью. Они работали с нами, студентами, как с профессионалами. И вот спектакль до сих пор живёт, развивается, понятен многим и за пределами России.
Время для отдыха тоже нашлось: нам организовали выезд в Толедо – средневековый город, где жил и творил Эль Греко. Да и в самом Мадриде есть что посмотреть - это совершенно потрясающий город! Испания становится для нас родной. Александр Куликов сказал: «Приезжаем, как к себе домой», и это правда. Очень хорошо принимают. Мне даже иногда кажется, что они дают нам больше, чем мы им отдаём.

Юлия Шубарева, актриса:
-Спектакль прошел великолепно! Наша экспрессия и, в то же время, простота, танцы – мне, кажется, всё это близко испанскому духу. Реакции во время спектакля, естественно, не такие, как в России, и это нормально, объяснимо. Время в Испании прошло очень быстро. Помимо спектаклей мы успели посетить музей Прадо, гуляли и просто отдыхали. В Мадриде без карты уже знаешь, где Plaza Mayor, Puerta del Sol, Palacio Real. Не обошлось, конечно, и без шопинга. Вообще, всё было великолепно, начиная с гостиницы, погоды и заканчивая зрительским приёмом.

Роман Нечаев, актер:
-Вот это да! Дожили! Наше четырехдневное пребывание в Мадриде, столице
Испании, превратилось в рабочую командировку. Некоторые актеры и актрисы
сошлись во мнении, что некогда было даже открывать фотоаппараты и камеры, настолько
получились компактные и сложные гастроли: транзитный переезд через Париж, три дня - три спектакля, и обратно через Париж в Санкт-Петербург, успевая на спектакль "Дон Кихот". Разумеется, в Испании нас принимали хорошо. Мне кажется, что талант и изюминка спектакля "Крики из Одессы" заключается в том, что его
будут принимать горячо и во Владивостоке, и в Мадриде, и в Израиле, и в
Ростове-на-Дону. Но были, как мне кажется, и важные моменты. Наша поездка на фестиваль в Мелихово весной этого года подвела черту под прошлыми поездками Молодежного театра и стала прологом ко всем поездкам будущим. Если прошлый приезд в Мадрид носил ознакомительный и более туристический характер, то теперь нас предварил большой промоушн спектакля и театра. Присутствие министра культуры Испании на спектакле, съемки испанского канала Культура и достаточно большой резонанс в прессе - все эти действия и события направлены на укрепление имиджа театра и увеличение числа поклонников, как в России, так и за ее пределами. На один из спектаклей приехал молодой человек из Петербурга, наш поклонник, специально поехал на наш спектакль, что было очень приятно и волнующе. Ну и, разумеется, я посетил мои любимые испанские места: в музее Прадо постоял около картины Гойи "Собака, карабкающаяся в гору" и съездил в Толедо - город-музей.

Мария Мирош, режиссер и актриса:
-Я в Мадриде во второй раз, впервые мы ездили четыре года назад с «Историей Кая и Герды», и тогда уже город потряс, он очень красив, кроме того, мне все время что-то здесь напоминает, что наши в составе агитбригад защищали Мадрид.
Испанцы очень на нас похожи, они на первый взгляд кажутся такими открытыми, эмоциональными, но на самом деле они внутренне очень сдержаны. Думаю, что из-за этой близости спектакль имел большой успех. Перевод был не очень удачный, у Бабеля ведь сложнейший язык. В переводе даже ушли какие-то ключевые вещи. Оказалось, когда я говорю: «А девочка-то наша занеслась», то для зрителей осталось непонятным, что она забеременела. Тем не менее, они чувствовали все происходящее, потому что аплодисменты возникали сразу. Эта история им была понятна. После спектакля к нам подходили испанцы, русские, один мальчик специально приехал туда за нами и просил автографы у всех. Было замечательное чувство оттого, что ты сделал все здорово.
Еще одно мощное человеческое впечатление. После первого спектакля подошел испанец, который на замечательном русском языке восхищался тем, как здорово мы играли. Он представился Семену Яковлевичу как Анхель Гуттиэрес и в разговоре упомянул, что играл в фильме «Салют, Мария!» Хейфеца. А я давно была под огромным впечатлением от этого фильма, чуть ли не влюбилась в исполнителя главной роли. И тут я понимаю, что это и есть он, они с Адой Роговцевой так прекрасно играют. И дальше выясняется, что Анхель играл в «Зеркале» у Тарковского, в «Дуэли» Хейфеца, дружил с Тарковским, с Высоцким. Этот человек многое пережил, во время гражданской войны 1936-37 годов его прислали из Испании в советский детский дом, они там жили в жутких условиях, у него давно есть мечта снять про это фильм. Он вырос в России, закончил ГИТИС, Высшие режиссерские курсы. Когда он называет фамилии своих педагогов, то это просто вся история нашего кино. В 1974 году он вернулся в Испанию, где ему поначалу было очень тяжело, театральная верхушка не сразу его приняла. Пройдя все это, он создал свой театр - театр Чехова. Он преподает, он полон энергии и сил, этот человек меня просто потряс! От него было особенно приятно услышать, какой у нас замечательный спектакль, и какие наши ребята молодцы.
Наш друг, режиссер Ирина Куберская устроила для нас целый вечер фламенко, это тоже было мощнейшее впечатление, такой своеобразный ответ на наши «Крики из Одессы». И, конечно, огромная благодарность за возможность второй раз побывать в Толедо, постоять там в огромном соборе. В музее Прадо я открыла для себя картину Веласкеса «Буффон», меня потряс этот шут, его глаза, которые выражали, казалось, самую суть лицедейства.

Беседовали Ксюша Ошиткова, Татьяна Коростелева.
Газета "PRO-сцениум" №15-16 (53-54), ноябрь 2008 г.
http://www.mtfontanka.spb.ru/pro_stceniym/53_54_15_16/02.htm