Семен СПИВАК: Трудно быть отцом

Молодежный театр на Фонтанке празднует свое двадцатилетие. Говорят, у театра собачий возраст - там год идет за три: интенсивность сценической жизни такова, что двадцать театральных лет - огромная жизнь. Кажется, это было вчера, и я помню: Измайловский парк, деревья в серебре, снег чуть ли не до крыш... Артисты под руководством Владимира Малышицкого играют "Сто братьев Бестужевых", окликая из глубины прошлого столетия тени декабристов. Сегодня тот спектакль и сам уже тень, история театра. Как стали историей театра спектакли, поставленные здесь Ефимом Падве. Сейчас главный режиссер театра, заслуженный деятель искусств России Семен Спивак репетирует "Дни Турбиных" Михаила Булгакова. Потрясающую пьесу о том, как человек способен сохранить свой дом, достоинство, мужество и умение быть счастливым в жестокие и пропащие времена. Он и сам вместе со своими артистами хранит свой театральный дом много лет. Когда вокруг многое рушится и осыпается, этот дом - счастливый пример театральной семьи: шумной, веселой, сейсмически устойчивой.

- Семен Яковлевич, вашему театру двадцать лет, он называется Молодежным. Не выросли ли вы из этого названия, не "жмет" ли оно вам в плечах?

- Нас никто не заставляет делать специальные спектакли для молодежи, мы не пристегнуты к этому названию. А вообще-то, по данным ЮНЕСКО, молодежью в нашем мире принято считать людей в возрасте до сорока четырех лет. Меня устраивает такой расклад, и мы с гордостью носим это название.

- Замечательный режиссер Анатолий Эфрос писал, что актеры - как бы женская часть человечества, режиссеры - мужская. Что означает для вас быть режиссером и мужчиной в наши времена?

- Бывает режиссер-муж и режиссер-любовник. Это как в жизни. Любовником быть легче. Я это знаю по своим постановкам в Москве. Приезжаешь ненадолго, веселый, легкий, приятный роман с труппой, все пребывают в любви и упоении. Здесь я - режиссер-муж, я бы добавил - отец, а отцом быть трудно. Да еще такого огромного и сумасшедшего семейства, как театральное. Дети такие разные! Для меня роль отца раскрывалась постепенно, в течение жизни. Я свою-то собственную дочь увидел по-настоящему, когда ей было семь лет и она попала в больницу. Сегодня могу сказать, что Молодежный театр помог мне сформироваться, понять какие-то простые вещи. Например: руководитель (любого уровня - театра, производства, да хоть страны) должен понимать, что рядом не просто подчиненные, а люди со своими судьбами и драмами. И необходимо их любить, прощать и терпеть. Для этого человеку нужны огромные силы.

- Вот уже десять лет, как разрушается институт главных режиссеров. Вы удерживаетесь (и держите свой театр) на плаву. Не легче ли было бы пуститься в свободное плаванье? Не было ли у вас такого искушения?

- Искушение было. Я об этом как-то с Додиным разговаривал. Самые главные спектакли можно делать только в своем театре-доме. Театр - это семья, это ежедневная работа, как и в семье, здесь существуют свои ритмы, отдаления-приближения, приливы-отливы. Но это - общая дорога. И спектакль здесь создается не при помощи просьб-замечаний, а какими-то другими, невидимыми, сокровенными путями. Существует любовь-страсть, а в театре-доме любовь покойная, несуетливая, и можно услышать голос Бога. Пушкин оставил нам завещание: "Служенье муз не терпит суеты". Вокруг свирепствует холера, карантин, а он сочиняет лучшие свои творения, потому что - покой. Вот как я понимаю Болдинскую осень.

- Что такое театральное счастье? Часто ли это с вами случается?

- Для меня театральное счастье - это хорошая репетиция. Если это случается - тогда мне наплевать, что будут говорить после выхода спектакля. Когда читаешь пьесу и сочиняешь спектакль, тобой руководит не опыт подхода к сцене, но опыт риска. Ты знаешь, что все равно решение придет - откуда-то сверху. Надо только быть готовым расслышать и принять. Риск дает колоссальные результаты, когда идешь на репетицию как бы пустой, но, вы знаете, есть такая пословица: "Бог садится на пустое место". Если нет плохих мыслей, тщеславия, агрессивного желания гениально выстроить сцену, если внутренне свободен - вот тогда на сцене можно сочинять вместе с другими. Кто-то сказал, что на Эверест можно подняться только шутя. В шутку можно сделать лучшие сцены. Раскрепощение репетиционного идиотизма, так бы я сказал, - это и есть театральное счастье.

- Где, в каком углу живет душа театра?

- На сцене. После спектаклей она спит, набирается сил для следующего вечера. Я думаю, что режиссура - это профессия "на всякий случай". Если у артистов нет вдохновения - работает режиссура. Она (особенно хорошая) избаловала артистов тем, что их прикрывает. Они как дети иногда не понимают, что спектакль - это то, что сверх режиссуры, то есть их усилия и вдохновение. Режиссура - это только подмостки, а на подмостках царствует артист. Так царствуй! Я люблю артистов, которые не просто едут по эскалатору, запущенному режиссером, но и сами поднимаются вверх.

- Если бы у вас была возможность создать идеальную труппу - кого бы вы позвали?

- Если режиссер думает об идеальной труппе, он никогда не создаст театр. Конечно, можно мечтать: вот мне бы такого артиста, как Смоктуновский, Хмелев или Качалов! Но нужно работать с теми, кто с тобой рядом, и в них видеть Хмелева и Качалова. Тогда они начинают расти. Это известно по спорту: никогда в жизни сборная мира не выигрывала у сборной страны! Можно собрать звезд экстракласса - ансамбля не будет, игра не пойдет.

- Вы когда-то начинали работать в Ленкоме (нынешнем Балтийском доме), на огромной сцене-коробке. В Молодежном у вас - узенькая полоска сцены, без рампы, кулис... Не тоскуете ли по большому пространству?

- Если честно - тоскую. Страшно! Не зря же Булгаков писал о театре как волшебной камере, коробочке, в которой горит по вечерам свет, играет музыка, движутся люди... Это он, кстати, про "Дни Турбиных" писал, которые мы сейчас репетируем. Конечно, это волшебство, когда есть эта "коробочка", есть кулисы. А я тоску удовлетворяю, когда ставлю спектакли в Москве.

- Уже понятно, что ни красота, ни искусство не спасут мир. В чем для вас смысл театрального сочинительства?

- Деревья понимают, в чем смысл, когда они пускают зеленые листья весной? Или женщина, когда рожает ребенка? Вот мой ответ, если он корректен. "Так природа захотела, а зачем - не наше дело, для чего - не нам судить..."

- Ваш театр считается одним из самых душевно теплых. Что заставило вас поставить жесткого Брехта, его "Трехгрошовую оперу"

- Я тогда вдохновился фразой Эфроса: "Хорошо бы Чехова поставить как Брехта - а Брехта, как Чехова". Это гениальная мысль, и я попытался ее осуществить.

- К концу века в театре накопилось много опыта, и постепенно в нем начинают брать верх не вдохновение, не какие-то магические фантазии, а технологии. Страшно много всего придумано. Нажимай только кнопки. Они известны. В чем для вас будущее театра?

- О новых технологиях можно порассуждать на примере отношений мужчины и женщины. Эти отношения, как и искусство театра, стары как мир. Да, появились любовь по телефону, секс по Интернету, кто-то имеет любовные свидания по пейджеру... Я случайно застал финал телепередачи "Про это". Они обсуждали новые технологии любовных отношений, а какой-то пожилой мужчина (по его лицу было видно, как он в этой жизни любил и как его любили!) рассказал им анекдот про армянское радио. Это самое радио на вопрос о новых технологиях в области секса отвечает: "При помощи пара и электричества". "Как это?!" - "Очень просто, - отвечает армянское радио, - в комнату входит пара и выключает электричество". Театр, как и любовь, - старое, очень старое изобретение человечества, и никакие новые технологии его не уничтожат.

Беседовала Ольга СКОРОЧКИНА
Невское время No 09(2132) 19 января 2000 г.
http://www.pressa.spb.ru/newspapers/nevrem/arts/nevrem-2132-art-5.html

Интересно ведь, чему учили и как воспитывали отцы-селебрити своих дочерей. Об этом, а также о книжках на ночь и побегах из дома рассказывают пять красивых девушек, которые и сами уже известны – каждая в своей области.

Дочь художественного руководителя Молодежного театра на Фонтанке, режиссера Семена Спивака, стала известной после участия в фильме «Статский советник». Но скоро будут и другие роли.

Я никогда особо не заморачивалась с выбором профессии и всегда считала, что в жизни человека все решают обстоятельства. В частности, актрисой я стала благодаря тому обстоятельству, что мой отец – режиссер и все детство я провела за кулисами театра.

С папой у нас отношения хорошие, но странные. Они больше ориентированы на творчество. В детстве мы редко общались и сблизились, когда мне было уже семнадцать лет. Я поступала в Государственную академию театрального искусства, и папа очень переживал за меня. Он даже звонил в приемную комиссию и спрашивал: «Ну, как там Миля?» Ему отвечали: "Не очень. Если плохо прочитает отрывок, не поступит". Когда меня взяли в Академию, папа сказал, что очень мной гордится.

Папа мне всегда говорит, что он против семейственности в театре. Даже сейчас он занимается постановкой спектакля «Дон Кихот» по Булгакову, и меня он в нем не задействовал. Я же считаю, что семейственность – это неплохо, если, конечно, она в меру. Если я могу справиться с ролью, то почему бы мне ее не дать?

Сейчас мы с папой настолько близки, что я могу без всякого стеснения задавать ему очень личные вопросы, например, об отношениях с мужчинами, а он в свою очередь всегда мне даст мудрый отцовский совет. У папы никогда не было ко мне так называемой «отцовской ревности», он всегда очень спокойно переживал моих мужчин. Родители никогда не выносили каких-то оценок и с радостью принимали у себя в гостях всех моих друзей. И за это им большое спасибо.

Когда мне было лет двенадцать, случилась одна история. Мне жутко нравился один мальчик, я пригласила его к нам в гости и в знак нашей дружбы подарила ему папину кепку, которую он уже давно не носил. Когда пришло лето, папа вдруг вспомнил про эту кепку и стал ее искать. Я ни в какую не хотела признаваться в своем поступке. Но когда перевернули весь дом, деваться уже было некуда и пришлось признаться. Папа тогда закатил жуткий скандал, а мне до сих пор за этот поступок ужасно стыдно.

Мне очень трудно даются какие-то сентиментальные слова, но своему папе я хотела бы сказать, что считаю его очень талантливым и ранимым человеком. А главное, поблагодарить за все, что он для меня делает.

Скоро Эмилию можно увидеть в психологическом детективе «Готическая коллекция»/«Водяной», исторической саге «Лицей или 1814» и мелодраме «Останься», где она сыграет любовь героя Ивана Урганта, с которым знакома с девяти лет. А также на сцене МХТ в постановке «Пышка» и в Молодежном театре на Фонтанке в спектакле «Синие розы».

Текст: Игорь Кузьмичев, Григорий Карцев, Дарья Тарасова, Виктория Пятыгина. Фото: Анна Студеникова, Тимур Тургунов, Сергей Усовик
Журнал "Собака.ру" (апрель 2007 г.)

http://sobranie.sobaka.ru/index.p....oId=162

http://www.sobesednik.ru/archive/stars/07_2008/spivak_zamughestvo/

Я всегда полагал, что в искусстве все происходит случайно. Откуда взялись слухи о том, что я мечтал поставить «Три сестры» двадцать лет, я не знаю. Мечта всей жизни никогда не получается. Театр — сиюминутная вещь, тем не менее работать можно долго. Мы два года репетировали, пытаясь представить себе, как Чехов писал, в каком он был состоянии, почему он считал, что эти безвольные, неактивные люди, ничего не создавшие, являются сердцевиной нации.

Мне показалось, что «Три сестры» — самая сложная пьеса. Все мои знакомые — друзья, режиссеры, артисты — говорили: «Зачем же ?Три сестры»? Это же мертвая пьеса". Мне сначала тоже казалось, что это скучно, умно и не для театра. Но именно это и вызвало интерес — нужно было найти новый подход к материалу. Мы счищали свое сознание и доводили его до какого-то живого ощущения. В искусстве самая большая сложность — сделать текст своим, родить его еще раз. Во время репетиций я работаю над собой, но так, чтобы услышать другого.

Я считаю, что спектакль реализовывается только через артиста. Процесс постижения характеров есть процесс репетиций и процесс выстраивания жанра. Мы многое меняли — чтобы было интересно, чтобы это было про меня, а значит — про сидящего в зале зрителя. Думаю, что по большому счету это получилось.

Меня всегда раздражала немножко одинаковость чеховских сестер. Как будто это одна сестра. Мы попытались сделать так, чтобы это был один образ женщины. Ирина — юность, юность ожидающая. Маша — это бунт, жажда перемен. Ольга — это когда не очень много ждешь, берешь на себя роль старшего, с ней не очень справляешься и от этого страдаешь.

Но для меня не только три сестры являются героями. В Тузенбахе мы искали человека… Это не положительный герой, который любит и несчастен. Мне кажется, что любовь можно играть не только эмоционально, — можно внутренне чувствовать, терпеливо ждать. Так же строили и Соленого. Ну что с того, если выйдет такой брутальный военный, которого мы уже сотню раз видели? Я считаю, что получился живой человек. Такие персонажи мне интересней — когда разбиваются стереотипы.

В жизни каждого человека есть несколько ситуаций, когда он находится на жизненной железнодорожной станции. Момент некого ожидания поездки куда-то. Люди пытаются найти город, условно говоря, куда они приедут. Кризис вообще очень полезная вещь — вслед за ним всегда идет рост. Духовность — это процесс, процесс понимания, что такое духовность. В нем может быть любое начало: глупое, наивное, бездумное, бессознательное, ошибочное. В результате человек начинает ощущать Бога как некую мудрость отношения к жизни, как некий прилив сил, спокойных строительных сил. Я думаю, сестры приходят к Богу. Для меня декорация Марта Китаева — как человек. Возможно, она несколько прямолинейна, но это сделано специально. Внешне ничего не ожидаешь, а внутри скрыто множество не сразу видимых возможностей, образных ходов. Это оформление с внутренним процессом. Мост был готов разъехаться с начала спектакля. Его как-то удерживали, «причесывали», подметали, подбивали гвоздями, стелили соломку… В финале он рушится — все полетело, и героям нужно обязательно совершать поступок…

"ПТЖ" №43, 2006 г.
http://ptzh.theatre.ru/2006/43/86/

СЕМЕН СПИВАК, художественный руководитель Санкт-Петербургского государственного Молодежного театра на Фонтанке.

Первый рубль я заработал в 30 лет, потому что после школы по настоянию родителей я поступил в инженерно-экономическую академию, потом я поступил в театральный институт через год. Год я не работал, потому что понял, что инженер и экономист химической промышленности это не мое. Поступил в театральный институт и учился в нем до 30 лет благодаря поддержке родителей. И первый рубль я получил в театре имени Ленинского комсомола в Ленинграде, поэтому, наверно, я ужасно примерный. Но так как я был довольно уже взрослым человеком, то никакой эйфории не было, что я заработал первый рубль. Приблизительно в это же время у меня родилась дочь, и я думаю, что я покупал какие-то принадлежности для нее, какие-то ползунки и прочее. В этом году она, кстати, поступила в наш театральный институт, все были против, а я был за то, чтобы она поступила на актерский факультет в нашу театральную академию. Вот она, я думаю, раньше заработает свой первый рубль.

http://www.echo.msk.ru/programs/firstruble/2169/

СПИВАК, СЕМЕН ЯКОВЛЕВИЧ (р. 1950), русский режиссер. Родился 14 июня 1950 в г. Черновцы. Окончил режиссерский факультет Ленинградского института театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК) в 1979. С 1980 по 1984 – режиссер-постановщик Ленинградского театра имени Ленинского комсомола. С 1984 по 1988 режиссер-постановщик Театра имени Ленсовета. С 1986 по 1988 – художественный руководитель театра-студии «Молодой театр». С 1989 – художественный руководитель Санкт-Петербургского Молодежного театра на Фонтанке.

Начинал свою режиссерскую деятельность на малой сцене Театра имени Ленинского комсомола, где поставил свой дипломный спектакль "Три пишем – два в уме". В начале 1980-х годов в этом же театре поставил остро современную пьесу А.Родионовой "Дорогая Елена Сергеевна". Этот спектакль сразу привлек к режиссеру внимание молодежного зрителя, но в то же время вызвал резкое недовольство ленинградских властей и был вскоре запрещен. На сцене Театра имени Ленинского комсомола Спивак поставил в 1983 шекспировскую комедию "Сон в летнюю ночь", после чего решил создать собственный театральный коллектив, где имел бы возможность реализовывать свою режиссерскую программу, во многом ориентировавшуюся на современную пьесу и молодых актеров, способных привнести в театр новую интонацию.

Спивак создал студию «Молодой театр», которая на рубеже 1980–1990-х годов влилась в Ленинградский Молодежный театр. Одним из первых российских режиссеров поставил "Танго" С.Мрожека. В последующие годы круг его драматургических интересов расширился, он охотно ставил современные западные пьесы, произведения мировой классики. Среди его постановок в Театре на Фонтанке – "Мещанин во дворянстве" Ж.-Б.Мольера, "Гроза" А.Н.Островского, "Маркиз де Сад" Ю.Мисимы. В 1996 режиссер получил приглашение от руководства Московского драматического театра имени К.С.Станиславского и поставил здесь французскую комедию "Мужской род, единственное число" Ж.-Ж.Брикера. Этот спектакль, неизменно идущий с огромным успехом у публики, заявил столичному зрителю о Спиваке как о мастере комедийного жанра – редкого на сегодняшней отечественной сцене. Через несколько лет (1999) режиссер поставил на сцене того же московского театра еще одну комедию, на этот раз мольеровскую. Спектакль "Мещанин-дворянин" (Мещанин во дворянстве) проходит с не меньшим успехом и закрепляет за режиссером репутацию комедиографа-постановщика.

Онлайн энциклопедия "Кругосвет"
http://www.krugosvet.ru/enc....CH.html

Семён Спивак - Главный режиссер Ленинградского "Молодого театра"
Дата события: 01.02.1989 г.
Автор: Юрий Иванов, STF
Источник: РИА Новости
http://visualrian.ru/images/item/48128