- Расскажи о своём персонаже. Как ты попал на эту роль?
- После распределения было три состава. Я был в паре с Егором Кутенковым, мы начали репетировать, все как-то неплохо пошло и за нас «схватились». Самое главное в Феликсе, как я думаю, это то, что он сирота. У него нет родителей, вообще близких людей нет и, чтобы человек не пропал, его отправляют в военное училище. Большая вероятность, что после этого заведения человек не попадёт на улицу. И в метро он встаёт, потому что ему нечего терять. Человек, когда одинок, серьёзнее смотрит на вещи, мудрее, потому что за тебя никто ничего не подумает - жить надо самому. И почему он со сломанной рукой? Я думаю, по той же причине, наверно - он идёт против течения, а не в толпе. Феликс твёрдый в этом плане человек, отстаивает свои интересы, редко идёт на компромисс - делает так, как он считает. Я всё думал, а почему он не встал раньше в поезде? Во-первых, все мы люди и все боимся – в любом случае, не боятся только сумасшедшие. Во-вторых, Феликс нёс ответственность за Фила. Он же был у него в гостях и друг поехал его провожать на вокзал. Волей неволей, если человек тебя провожает, ты несешь за него некую ответственность, если бы Феликс был один, то раньше бы встал. Хотя друзья ли они?! Филу просто нужно постоянное внимание, чтобы кто-то был рядом, а так как Феликс одинокий, он наверняка сказал: «а поехали ко мне на выходные». Вот такая поездка в гости в итоге обернулась трагедией.

- А самому когда-нибудь приходилось попадать или видеть подобные ситуации в жизни?
- Да. Была подобная ситуация, но когда я находился в ней, я не понимал весь ужас, осознание пришло потом. Дело было на Грушинском фестивале, у каждого города был свой палаточный городок и вечером, пока люди уходили, обязательно оставался кто-то охранять. Мне было тогда лет 17 - я остался. И вдруг из соседнего лагеря прибегает парень пьяный в хлам, совершенно неадекватный, потом садится напротив меня, и достаёт нож. В итоге оказалось, что этот парень в Чечне воевал и всех там потерял. Что-то мне подсказывало, что не надо никак реагировать, я с ним общался, как будто у него нет ножа. А у меня же ещё внешность – ярко выраженная, чёрт его поймешь кто я по национальности? И тут из их лагеря вылетел парень ещё более здоровый, но менее пьяный, увидев ситуацию, он просто взял его за шкирку и отвёл к себе. Потом уже мне объяснили про Чечню, извинились. Не знаю, настолько это такая же ситуация, что и в спектакле, но по моим ощущениям – абсолютно. Тут, конечно, лично мне была угроза, а в вагоне… хотя тоже наверно мне. В итоге же он не только за себя встаёт.

- Тебе важно понять, как выглядит спектакль не только изнутри, но и снаружи?
- Конечно, важно, как всё в общем смотрится, но, оказывается, не совпадают некоторые вещи. У меня-то на сцене всё «включено» и Спивак кричит: «Классно!», но, когда смотришь, например, на видео – понимаешь, что представлял себе это иначе, что-то не совпадает пока. Но это может быть пока…Вообще, героизм и пафос, очень опасные вещи. Нужно очень мудро с ними обращаться, а особенно на сцене.

- По твоим ощущениям реакция зала соответствует твоему пониманию спектакля?
- Ты знаешь, нет. Во-первых, то, что строилось на стенке, вся первая часть – была наполнена юмором. Зал смеялся от каждого слова. Видимо перенос на большую сцену нам дался не просто. Сложно найти свободу существования, когда ты первый раз после студенческой студии оказываешься на сцене профессионального театра. Да еще при аншлаге. Ответственность. Но мы ищем. И я уверен, что найдем. Вообще, если быть честным, я пока не чувствую зал. Только на поклонах вижу людей, их заплаканные лица. Видимо этот спектакль как-то по-другому работает. Мы же привыкли, что у Спивака, если точно действуешь – зритель реагирует сразу, у него же всё построено: юмор-драма-юмор-драма и зал дышит всегда. А на «Метро» зал «спрятан» в себя, только в конце вижу слёзы и думаю: «ну, наверно попало». Идут разные отзывы, кто-то говорит: «Молодцы»; кто-то – что не хватает жести. Я могу по-разному к этому относиться, но есть режиссёр, а я в данном случае человек подневольный. Можно было бы напихать в каждую сцену ещё грубости, жестокости, но зачем? Зритель тогда перестанет чувствовать, думает Семён Яковлевич. Нужно дать зрителю чуть-чуть «отдохнуть», а потом снова погрузить в жестокость. Может быть, такой подход не к каждому спектаклю нужен? Не знаю. Люди, пришедшие 24-ого октября на премьеру, ждали чего-то другого, а « Метро» - это спектакль, который идёт вразрез со стилистикой Молодёжного театра. Он смелый, дерзкий, современный. «Метро» - очень жестокая вещь и обстоятельства в пьесе не обойдешь, и если делаешь такой материал – он должен быть правдивым.

- Как ты относишься к сравнению этого спектакля с «Криками из Одессы»?
- Я видел последние «Крики» - это шедевр. В кого не ткни – все точно работают, не меньше, не больше, и смеёшься каждые 5 минут, а потом плачешь. В этом спектакле настолько всё отшлифовано режиссером, временем, актерскими работами, что хочешь ты, не хочешь, а всё «выстрелит». В этом плане у нас спектакль пока зыбкий – не забит пока сваями, немного шатается. И в зависимости от того, как мы «впрыгнем» в него, так и сыграется. А по поводу соотношения спектаклей… Семён Яковлевич говорил, что первые 2- 3 года «Крики» были тоже в периоде взросления. Сейчас же спектакль работает по полной. Поэтому Спивак нам сказал, чтобы мы не переживали, «Метро» пока идёт так, как должно. Как говорит Семён Яковлевич, в премьеру он только рождает спектакль, а дальше он растёт, становится подростком, а потом уже зрелым. Поэтому я думаю, что у «Метро» будет такая же судьба, как и у «Криков» - очень на это надеюсь. Вообще, здорово, что предыдущий курс пришел в театр со своим спектаклем, и мы тоже. Да, наш спектакль более жесткий, но время другое, значит нужно об этом говорить, раз у нас возникла эта тема

- Денис, у тебя две профессии – актёр и режиссёр, ты уже решил, на чём в будущем поставишь ударение?
- Конечно, я же поступал на режиссуру. Вообще у меня долгая обученческая жизнь. В 20 лет я вдруг понял, что хочу стать актёром, это всё вышло из моей любви к бардовской песне. Я пошёл в Пермский областной колледж, на актёрский курс не попал, зато взяли на режиссуру театрализованных представлений и массовых праздненств. Мне повезло, так как был очень хороший педагог по актёрскому мастерству – Татьяна Фёдоровна Малая, она училась у ученика Таирова. В 22 года я ушёл в Институт Культуры, потому что узнал, что набирают именно на театральную режиссуру. Там было всё уже более серьёзно. Мастером был Виктор Афанасьевич Ильев, который сам учился у Мальковского в ГИТИСе . Мы много работали над пьесами, отрывками, я сам много играл. Два года проучился там, а потом предложил другу попробовать поехать поступать в Питер. К Спиваку я поступал с переменным успехом – что-то получалось, что-то нет. Но я ему очень благодарен за то, что он взял меня. На одном из туров мне попался хокку и я интуитивно сделал этюд, по принципу Спивака, т.е сначала все смеялись, а потом «бац» - и все в шоке.

- У тебя уже сложились определённые режиссёрские взгляды, или ты ещё в поиске?
- Учась у Семёна Яковлевича, сложно ещё понять, в какую сторону ты идёшь сам. Потому что настолько его школа, метод репетирования, философское мироощущение ещё непонятны до конца, что хочется сначала разобраться в этом. Хотя до поступления к нему я уже думал, что в какую-то сторону смотрю, есть свой способ, я могу сказать что-то артистам. А, поступив, понял – не могу (смеётся). С Семёном Яковлевичем интересно работать, в том смысле, что можно бесконечно копать. И как в притче сказано – должно быть четыре ступени общения с мастером и только на последней ступени ты его обходишь. На данном этапе я ещё чуть-чуть только пытаюсь приблизиться к его методу. А потом я думаю, само собой проявится моё направление. Но точно знаю, что я не Серебряников, не Жолдак. Мне интересно работать с человеческим чувством, поэтому театр Спивака, его взгляды – близки. Додин – слишком жестко для меня, я закрываюсь, ведь перестаешь чувствовать, когда драма-драма-драма. Спивак говорит: «Драма – это неправда, жизнь – трагикомична», по этому принципу он ставит свои спектакли. Не знаю, куда меня поведёт потом, в какую сторону, но сейчас мне очень комфортно в этом.

- Расскажи, что ты сейчас ставишь?
- «Осеннюю скуку» Некрасова. После последнего показа Спиваку и обсуждения, мы вдруг поняли, что той мысли, которая меня взяла перед началом работы – не хватит на весь материал. Должно быть что-то более глубокое, трогающее. Вообще, пьеса замечательная, некоторые даже пишут, что ей Некрасов предвосхитил Чехова. Материал классный, но противоречивый. Мы пошли лёгким путём – решили, что это комедия, но ошиблись. Это больше траги- , чем комедия. И сейчас спектакль получается уже совсем про другое. Переделываем совершенно всё. Раньше мы не понимали, что это не комедия – оказывается, барин не издевается над своими людьми, не проводит время, а по-настоящему не знает как ему справиться со своим душевным одиночеством. Весна и лето в его жизни прошли. То есть у человека в жизни сейчас осень, а потом будет зима. Заново его жизнь не начнётся… А вторая работа – это «Жестокие игры» Арбузова, которая пока приостановлена. По-разному можно относиться к этой пьесе, понятно, что там много советчины, и вообще, эти люди жили другими вещами, пафоса много. Но история трёх ребят, которые живут вместе в комнате у Кая – это меня трогает. Я понимаю что такое, когда пьёт отец и мать умерла от его побоев, поэтому интересно рассказать про Терентия. Понимаю Никиту, который окружен всем, кроме настоящих чувств. В какой-то степени я понимаю Кая, остаться одному в 20 лет…Предательство может быть хоть от кого, но только не от матери, а если от неё, то тут может сдвинуться крыша, что в процессе и получается. Слава Богу, что рядом с ним были близкие люди. Про это интересно рассказать. Но мы позволили себе переписать какие-то вещи, перекомпоновать, чтобы убрать советчину и т.п. Поэтому это будет спектакль скорее по мотивам «Жестоких игр». Но это всё в проекте, а для начала нужно выпустить «Осеннюю скуку».

- Почему ты выбрал эту профессию? Что для тебя значит сцена?
- Я сейчас понимаю, что меня вело в эту профессию что-то, о чем остается только догадываться. По большому счёту, то, как я оказался здесь, для меня и других – загадка!

-То есть тебя привела сюда судьба, Бог?
- Да. Я не верил раньше в Бога совсем. Но, как только я пришел на этот курс и стал учиться у Спивака – с первых занятий стал задумываться о Боге, религии вообще! Я понял, что без веры – ничего не будет, один на земле – ты никто. В этом смысле, я Спиваку благодарен, что неосознанно он повёл меня за собой. Я стал по-другому думать, и может быть, только через несколько лет по настоящему пойму, в чём заключалась суть этой ситуации. А к сцене я отношусь, как к способу пообщаться с большим количеством людей одновременно. Наше поколение перестало чувствовать, как однажды сказал Семён Яковлевич и я просто хочу своим творчеством сделать так, чтобы у чуть большего количества людей, пробудились эти самые чувства.

Афиши спектакля(фото Александра Удальцова)

Подведение итогов второго международного конкурса самостоятельных режиссерских отрывков состоялось сегодня в Российской Академии театрального искусства - ГИТИС. В этом году в конкурсе приняли участие 120 студентов театральных вузов страны, в которых ведется профессиональное преподавание курса "Режиссура драмы".

По итогам конкурса были награждены лауреаты по номинациям "За режиссерское сочинение и поэтическое осмысление автора", "За поиск игровой структуры автора", "За раскрытие природы автора через артиста", "За режиссерскую композицию и актерский ансамбль", "За работу режиссера с актером", "За образный подход к современной прозе".

В этом году награды удостоились студенты ГИТИСА Кирилл Вытоптов, Олег Ларченко и Екатерина Половцева, студентка Театрального института имени Щукина Елена Епихина, студент Санкт-Петербургской академии театрального искусства Хуснияров Денис (в номинации "За работу режиссёра с актёром") и студентка Уфимской государственной академии искусств Инна Швецова.

Как отметил председатель жюри конкурса, режиссер Сергей Женовач, "главная задача конкурса - сохранение высокой планки преподавания режиссуры в России, сбережение лучших традиций и ознакомление с новыми течениями и начинаниями в мировом театре". В жюри вошли ведущие российские педагоги и мастера режиссуры: худрук Театра на Юго-Западе Валерий Белякович, ректор Российской академии театрального искусства Марина Хмельницкая, худрук Московского драматического театра на Малой Бронной Сергей Голомазов, худрук Московского драматического театра имени Станиславского Татьяна Ахрамкова, режиссеры Евгений Каменькович, Иосиф Райхельгауз и Леонид Хейфец.

Основной темой конкурса стала работа режиссера над прозой русских
классиков: Театральный институт имени Бориса Щукина показал 4 отрывка по рассказам Чехова, Санкт-Петербургская академия театрального искусства и ГИТИС представили отрывки из произведений Достоевского "Братья Карамазовы" и "Бесы", Екатеринбургский государственный театральный институт обратился к творчеству Горького и Гоголя. Уфимская государственная академия искусств имени Загира Исмагилова, единственная в этом году, представила фрагмент из современной прозы, - "Похороните меня за плинтусом" Павла Санаева.

ИТАР-ТАСС
http://www.tvkultura.ru/news.html?id=324182&cid=42